Книга Король гоблинов - Кара Барбьери

Диаваль встала, держа клинок за спиной в одной руке, а другую прижимая к морде кобылы.

– Прости меня, – прошептала подруга, затем взмахнула кинжалом, и кровь полилась в круг.

10. Обитатели

Я вздрогнула, когда лошадь жалобно заржала и рухнула на колени, с безмолвным ужасом наблюдая, как кровь толчками вытекает из перерезанного горла несчастного животного, заливая круг символов и Диаваль. Ту, казалось, это обстоятельство ничуть не беспокоило, либо же она хорошо это скрывала, деловито нанося красную жидкость себе на тело: на лоб, на локти, на ключицы, на запястья, а потом равномерно размазывая густеющие потеки по камням вокруг символов. К этому времени кобыла уже лежала мертвой.

Желудок бунтовал, но я усилием воли подавила рвотные позывы. Зрелище принесенного в жертву животного не было худшим из тех, что мне доводилось наблюдать раньше, но в этот раз все казалось иным. Когда гоблины сражались друг с другом или с другими существами, подобное считалось… нормальным. Битва на равных являлась чем-то повседневным для Пермафроста, так как со смертью передавались силы убитого. Но на этот раз выплеск энергии от зарезанной лошади вызывал совершенно иные ощущения: не привычное давление, а сильнейшую вибрацию, которая гудела в груди, точно рой разъяренных шершней. По коже пробежали мурашки от вида искаженного трансформацией лица Диаваль, глаза которой на мгновение стали полностью черными, а также от стеклянного, неподвижного взгляда погибшей кобылы.

Голова подруги внезапно запрокинулась назад с такой силой, что грозила сломать позвоночник, а из уголков рта, запачканных ядом, протянулись красные линии, создавая впечатление, будто Диаваль недавно поужинала кровавым куском мяса.

– Воссядут в палатах лжецы и убийцы, погонятся псы за людьми. А три звезды растворятся в рассветных лучах. – Ее голос звучал ниже, чем обычно, словно кто-то другой занял место колдуньи и теперь говорил вместо нее. – Черное солнце вот-вот зайдет, а крови почти не осталось. Бесконечны страдания, и демонический свет заливает недра весны. – Из носа подруги потекла алая струйка, а потом я с ужасом заметила, что такие же закапали и из ушей. Из снова почерневших глаз полились угольно-серые слезы то ли яда, то ли крови, то ли их невообразимого сочетания. – В месте, где гибнут порядок и хаос, а ледяные потоки сильны. Тьма, неблагая богиня, обернется червем. И обрушится на наши тела. Avaa ovi ja anna meidän porteista![5]

Молния ударила в землю прямо по центру круга. Все собравшиеся отшатнулись, кроме Диаваль, чья голова теперь клонилась вперед под уже нормальным углом, а ладони касались залитых кровью плит двора. С пальцев срывалось голубое сияние. Я и раньше видела, как наставница пользуется магией, но до того появлялись лишь искры. Сейчас же мерцание ширилось и росло, грозя вырваться за пределы круга, но вместо этого образовало огненный барьер из синего пламени по периметру.

Все дружно выдохнули, когда глаза Диаваль вновь стали привычного оттенка, а она сама взглянула на дело своих рук, недоуменно заморгала и поднялась на ноги, немного пошатываясь, как пьяная, но устояла. Затем подхватила с земли вещи, перекинула их через плечо, а фляжку с ядом засунула обратно в карман.

Только тогда я заметила, что из всех спутников лишь у Диаваль не было при себе оружия. Возможно, какие-то предметы находились в походном мешке, да и потайные кармашки на одежде содержали что-то полезное, но ни одного кинжала я не сумела разглядеть. По сравнению с нашей экипировкой: моих топоров и лука со стрелами, множества разных клинков Сорена, боевого посоха Сеппо и двулезвийных топоров Розамунда, подруга отправлялась в опасное путешествие практически голой.

Потом я напомнила себе, что никто с такой сильной магией не может считаться беспомощным. Могущество Диаваль отличалось от привычных гоблинских умений, так как она отказалась от права на использование обычного оружия, ступив на одинокий путь колдовства. Никогда еще гоблин не становился магом, и это противоречило естественному ходу вещей. Часть моего мозга, настроенная на сохранение заветов Пермафроста, испытывала отвращение от настолько неприкрытого попрания старых традиций, но остальная моя часть всегда воспринимала Диаваль как совершенно особенное существо. С того самого дня, как она возникла во дворце и предложила свои услуги нам с Сореном.

– Отлично, – тем временем выдохнула подруга. – Теперь все, кто спускается в царство мертвых, должны войти в круг. Не торопитесь, не толкайтесь, и ради всех богов, не разговаривайте!

Она прищурилась, из глаз и носа все еще текла кровь. Я невольно вздрогнула от этого зрелища.

Все кивнули, продемонстрировав, что поняли указания, хотя с ужасом смотрели на лицо Диаваль, перепачканное красным, с черно-алыми губами, темными венами, выступившими на одной щеке, и слегка мерцавшими в ночи зрачками. Такова была цена магии в Пермафросте. Неудивительно, что Таня не решилась последовать по этому пути.

В полной тишине мы шагнули в круг. Сеппо выглядел напуганным, но все же вошел в языки синего пламени. Они не обжигали, но казались… потусторонними. Не холодными, не горячими, просто призрачными. В животе возникло неприятное ощущение, будто черви копошились, выбираясь на поверхность.

Диаваль пристально рассмотрела всех нас, притянула Розамунда за рукав чуть ближе к центру и отдала ему один из мешков. Когда же все очутились на своих местах, она резко кивнула и быстро свела ладони. Темно-синий свет заструился с пальцев, и в воздухе отрывисто прозвучало единственное слово:

– Laskeutua[6].

Смысл произнесенного слова пришел извне, так как язык казался незнакомым. Мир взорвался, желудок подпрыгнул к горлу, и на один ужасный момент я стала невесомой. Право, лево, верх и вниз перемешались. Тело одновременно взлетало ввысь и падало, пока изначальная тьма не поглотила его. Одно мгновение я скользила вниз, а в следующее уже парила в кромешной мгле. Сначала сердце заходилось от страха, но этот страх тоже растворился в окружающей первозданной темноте. Она баюкала меня, как мать дитя, и я плыла в пустоте, непонятно, высоко в воздухе или на глубине под водой. Не представляю, сколько прошло в этом состоянии времени: секунды, минуты или часы, пока тело наконец не рухнуло на грязный берег, где смыкались две большие реки.

Несколько мгновений я просто лежала на боку, стараясь отдышаться после падения – если это вообще было падением. Спутники хватали воздух, как выброшенные из воды рыбы, не считая спокойно стоящей Диаваль. С трудом поднявшись на ноги, я осмотрелась и только тогда полностью оценила, насколько широко разлились реки.

Они сливались, образуя одну огромную водную поверхность, по которой с шорохом стремительно плыли льдины. Сердце сжалось при мысли, насколько тяжело будет пересечь подобную преграду и остаться при этом в живых. Глубоко в душе зародилось и с каждой секундой разрасталось чувство неправильности ситуации, и я никак не могла от него избавиться. Даже если нам удастся перебраться через реку, каким образом сумеем вернуться? На воде явно лежали защитные чары. В голове промелькнули детские воспоминания, далекое эхо рассказанных на ночь историй, и тихий голос – не мой и не Лидиана – прошептал имя огромного водного потока: Гьелль.