Книга Русалочка - Тори Андерсен

На веранде, красиво раскинувшись в плетеном кресле, сидела подкрашенная Натали в своем самом лучшем летнем платье, а Шерри, от которой буквально исходил шлейф таинственности и сексуальности, в очень соблазнительной блузочке разливала вино по бокалам. Перед ними, опершись подбородком на перила, стоял какой-то незнакомый брюнет, вероятно один из друзей Эдриана, и что-то негромко рассказывал. Когда Шерри наклонялась и вырез блузки опускался ниже всяких пристойных пределов, он на несколько секунд замолкал.

Однако, увидев Адель, идущую из леса, брюнет развернулся к ней и запнулся на полуслове.

— Доб… добрый день.

— Добрый.

— Я — Мартин. — Он не сводил с нее глаз.

Адель вскинула на него равнодушный взгляд.

— А я — нет.

— А вы… кто? — Он подал ей руку, совершенно бессмысленно помогая подняться по ступеням крыльца и явно забыв про остальных.

Интересно, ему что, год не показывали женщин? — подумала Адель, а вслух сказала:

— Я-то? Да так. Здешняя Русалочка. Слыхали про такую?

— Слыхал. Мне Эдриан говорил, что он…

Шерри с грохотом поставила заварочный чайник на стол.

— О! А что еще вам говорил Эдриан про здешних русалок? А то, знаете ли, я писатель и как раз приехала сюда, чтобы…

Адель не стала ждать, что будет дальше, и ушла в свою комнату.

Она категорически отказалась выходить, когда ее звала Натали, а потом звал Мартин, причем последнему не очень почтительно посоветовала идти, откуда пришел.

Однако, просидев взаперти ровно час, вслушиваясь, как веселятся за окном остальные, она решила выйти из укрытия и проверить содержимое холодильника. Адель все-таки, несмотря на стройную и даже местами худую фигуру, была девушкой с крепкими нервами и хорошим аппетитом.

В холодильнике обнаружились лишь недопитое вино и несколько кусочков колбасы. Вспомнив пир, который они вчера устроили у Эдриана, и свои восьмиэтажные бутерброды с сыром, ветчиной, колбасой и зеленью, она почему-то, вместо того чтобы расстроиться, напротив — приободрилась.

Она наделала бутербродов, прихватила вина и снова заперлась в комнате. Вот так-то лучше. Теперь она по крайней мере не умрет от голода и от зависти. А они там пусть едят мясо. Мясо…

От этого слова у нее буквально потекли слюнки. Как хорошо сейчас было бы сесть возле костра рядом с теплым большим Эдрианом (нет — лучше у него на коленях) и, как вчера, перемежая вино с поцелуями, вести неторопливые беседы, ждать, когда прожарится шашлык. А потом вместе со всеми съесть его, а потом…

Она скрипнула зубами. Шерри ни за что не даст им остаться вдвоем, как только увидит вместе. Шерри сделает все, чтобы никто, кроме нее самой, в этот вечер не подходил к Эдриану на пушечный выстрел… А вино, кстати, вкусное. Половины бутылки ей как раз хватит, чтобы немного успокоиться и оценить свое положение…

Да и плевать она хотела на Шерри! Хотя совесть где-то в глубине души иногда и подтачивала ее, дело было в другом. Дело в том, как сам Эдриан отнесется к ее появлению из соседнего домика. Она еще вчера думала об этом же: одно дело — ты сама торжественно признаешься в своей тайне и совсем другое — когда тебя разоблачают. Причем можно не сомневаться — разоблачать будет Шерри, причем прилюдно.

Да, вино очень вкусное. Она уселась на пол перед зеркалом. Поправила волосы, сделала губы бантиком. А все-таки у нее красивое лицо, не зря ей всегда об этом говорили. А Натали «как художник» вообще считала, что ей надо было идти в модели.

А вино и правда вкусное. Ой, какое вкусное! А глаза у нее так задорно блестят, когда она не расстроена… А на щеках играют ямочки — так и хочется поцеловать! Об этом ей говорил Эдриан. Вчера.

— Я не могу спокойно смотреть на тебя. Ты вызываешь у меня такие же чувства, какие вызывает у любого нормального ребенка, да и не только ребенка, хорошенький пушистый котенок. Хочется целовать и не выпускать из рук.

Потом, правда, у него срабатывали совсем другие, не детские рефлексы, но об этом Адель сейчас старалась не думать.

Да, вино было очень вкусным. Она одним залпом допила остатки и резко встала. Пошатываясь, подошла к шкафу. Ах да, он же абсолютно пуст: все вещи лежат в пакетах, так и не разобранных после ее возвращения.

— «Я уже присмотрела для тебя подходящие кусты!», — картаво передразнила она Шерри. — Ну, мы еще посмотрим, кто окажется в кустах!

Надев свой лучший темно-зеленый костюм — тот самый, в котором она выходила из магазина и от которого у Эдриана перехватило дыхание, Адель распустила волосы по плечам и еще раз осмотрела свое отражение:

— Вот это другое дело. Просто шикарно! — сказала она и в этот момент поняла, что сильно пьяна.

Над озером уже стояла ночь. Было прохладно, но все равно почему-то уютно. Может, от вина, а может, от мысли, что сейчас она увидит Эдриана.

Стоя у себя на крыльце и слушая, как веселятся на берегу семь человек, среди которых находятся две ее подруги и парень, по которому она безумно соскучилась за несколько часов разлуки, Адель почувствовала, что сейчас, возможно, совершит что-то значительное, что в корне изменит ее жизнь.

— Я скажу ему, что приехала на такси! — торжественно воздев над головой несколько сотен, свернутых в трубочку, воскликнула она. И пошла.

Она не знала, где его искать, не думала, куда идет и кого сейчас может встретить на пути. Но шла. Судьба, на которую Адель всегда, шутя, любила полагаться, редко обманывала ее. И сейчас она двигалась в единственно возможном и вожделенном направлении — на второй этаж, в комнату Эдриана.

И каково же было удивление последнего, по счастью действительно оказавшегося там, когда в темном дверном проеме возник ее силуэт и не совсем трезвый, но вполне узнаваемый голос произнес:

— Эдриан? Какого черта ты тут делаешь?

Повинуясь инстинкту, он порывисто шагнул к ней, поднял на руки и закружил.

— Русалочка моя вернулась!

— Да. Я приехала как будто на такси… То есть правда на такси… Поставь меня на место. Я хочу отдать тебе деньги. Вот. А то вдруг мы больше не увидимся…

Последние слова потонули в его поцелуе: Эдриан знал, как нужно использовать внезапно свалившееся счастье.

— Я знал, что ты придешь! Ты так вредничала сегодня утром, но я знал, что ты не хочешь со мной расставаться.

— Я?! Вредничала?!

Он не слушал ее, продолжая восторженно прижимать к себе, как будто они не виделись по меньшей мере год.

— Какая же ты красивая… Все! Глупости закончились, ты остаешься у меня!

— Нет! — Она уперла ему в грудь тонкий палец и картинно отстранилась, словно в танце. — Я не хочу, чтобы нас застали.

— Кто застал? Перестань, у меня вполне деликатные друзья, они поймут.