Книга На суше и на море - Дмитрий Романтовский

Воспользовавшись моментом, Щирый бросился к лесу, не разбирая дороги. За ним черной тенью метнулся третий эсэсовец-вервольф. Гонка по лесу с препятствиями, встречающимися на каждом шагу, измотала бравого труженика тыла метров через пятьдесят. Он уже чувствовал жаркое дыхание в затылок. Из последних сил Хохел вскарабкался на широкую березу и застыл на суку, обхватив ствол руками. Вниз он смотреть не хотел: боялся.

В голове билась одна мысль: «Хорош наш командир! Приход-расход на складе ему не нравится. А с врагом общий язык сразу нашел. Главное – добраться до своих и все рассказать. Вывести на чистую воду оборотня в погонах. Раскрыть черную измену. Но для этого – спастись!»

Щирый с опаской посмотрел вниз.

Внизу под деревом стоял молодой эсэсовец и внимательно разглядывал ерзающего на ветке Хохела. Его светло-голубые глаза равнодушно смотрели на зампотыла. Такой взгляд Щирый уже где-то видел. Память услужливо подсказала: с такой же брезгливой ленцой Скуратов разглядывал меню в офицерской трапезной.

– Слезай, венец природы, – не повышая голоса, посоветовал вервольф. – На дереве больнее будет.

– Это вы в лесу выли? – попытался завязать разговор Щирый.

– Мы не воем, мы поем. Вам, людям, не понять, – процедил оборотень.

Беседа не клеилась.

Хохел, балансируя на ветке, развязал горловину вещмешка и вытащил наружу плетку с серебряным хлыстом и ошейник с шипами. Он погрозил сверху оборотню, в слабой надежде напугать его. Рукоятка, после второго взмаха, выскользнула из потной от страха руки и полетела вниз. Вервольф шарахнулся от нее в сторону, как черт от ладана.

– А, так вы приготовились к нашей встрече! – Эсэсовец обозлился не на шутку. Он снял пилотку и начал быстро раздеваться.

– Э-э-э, ты чего задумал? – заволновался Хохел. – Волкам по деревьям лазить не положено.

– Истинный вервольф даже воды не боится, – произнес оборотень, гордо задрав подбородок, и зачем-то пояснил: – Это чтобы форму не порвать, когда перекидываться буду. И так партизаны дырок понаделали. – Эсэсовец просунул пальцы в прорехи кителя. – Решето. Кучно стреляют. Пулю к пуле кладут. Когда оборачиваешься, то становишься больше, и все расползается по швам. Вещевики сильно ругаются.

– Мне это знакомо, потом уже форма никуда не годится – не продашь, не сменяешь, – посочувствовал неизвестным коллегам Хохел. – Вы так подробно все рассказываете, ничего не опасаетесь?

– А кому ты расскажешь? – заржал оборотень, прыгая на ноге и стаскивая носок с другой. – Можешь помолиться напоследок.

– Аллилуия! Аминь!

– Немного, но сказано от души, – подвел итог вервольф и облизнулся.

После этих слов Щирый сделал попытку залезть повыше. Сук, на котором он сидел, не выдержал возни и обломился. Хохел не удержался и полетел вниз, навстречу судьбе, земле и вервольфу.

Оборотень, занятый носком, не успел ничего предпринять. Военное счастье сделало свой выбор. Оно улыбнулось Хохелу и повернулось спиной к серому. Щирый упал прямо на него. Серебряный ошейник с шипами по внутренней поверхности он так и не выпустил из руки. Раздался громкий щелчок и сдавленное хрипение вервольфа. Хохел быстро откатился в сторону. В момент падения ошейник защелкнулся на шее оборотня.

Эсэсовец изгибался всем телом и полосовал когтями землю. Во все стороны летели ошметки дерна и комья земли. Острые когти то вытягивались, то опять становились ногтями. Начавшая вытягиваться морда с серым подшерстком превратилась снова в человеческое лицо. Процесс перехода в зверя затягивался. Из-под ошейника струились алые ручейки. Вервольф пытался сорвать его с себя, но было видно, что это приносит ему лишь новые страдания.

– Ой-ой-ой! Сильно колет? Наверное, больно? – елейным голосом посочувствовал Щирый.

Вервольф попытался отрастить когти и с рычанием потянулся к Хохелу. Тот попятился, не решаясь повернуться к врагу спиной. Потом все же повернулся и изо всех сил помчался обратно. К своим. Об измене он уже не думал. Хотелось к людям.

Бежать назад было легче. Удирая от оборотня, Щирый проложил в лесу настоящую просеку, словно здесь прошел трактор лесозаготовителей.

В отсутствие Щирого произошло вот что…

На просьбу Нагеля отдать зачарованный кинжал Владимиров согласился без колебаний. Медленно, очень медленно, рукояткой вперед он протянул нож штандартенфюреру. Эсэсовец, ни на секунду не отрывая от него взгляд, протянул свободную руку и одобрительно произнес: «Будем считать, договор заключен. Приятно иметь дело с разумными людьми. Таких почти не осталось».

Когда Хохел бросился бежать, а в погоню за ним устремился молодой вервольф, Нагель на мгновение отвлекся. Это все и решило. Командир резко развернул синий каменный клинок острием вперед и с хрустом, ломая ребра, вогнал его в грудь штандартенфюреру. Для верности Владимиров довернул кисть руки, поворачивая лезвие в ране по часовой стрелке.

Последнее, что почувствовал вервольф, – как по телу пронеслась ослепительно белая волна боли.

– Вы же офицер! Как вы могли?! – успел удивиться оборотень, падая на землю.

– Офицер, – подтвердил командир, изо всей силы опуская ногу в подкованном ботинке на шею Нагелю. Под подошвой громко хрустнуло. – Десантник. Только не Люфтваффе. – Он одним рывком достал нож из тела оборотня. Помедлил… и вытер его о черный китель.

К нему подскочил последний оставшийся в живых эсэсовец. Владимиров встретил его мощным ударом кулака в челюсть слева. Черная пилотка полетела в одну сторону, а оборотень – в другую. Вервольф быстро, по-собачьи, на четвереньках, отполз в сторону, поднялся и опрометью бросился в лес.

– Хорошо бьете, – льстиво сказал Задов. – Боксом занимались?

– Второй разряд, – ответил командир и подул на кулак.

– А бьете как мастер, – оценил Лева.

Сзади раздался треск разрываемой ткани и пронзительный визг. Не выпуская ножа из руки, Владимиров обернулся. Лесник перекинулся в кабана, не снимая одежды. С загривка огромного вепря свисали ошметки рубахи и штанов. Митрич (или кто он там теперь был) громко всхрюкнул и, наклонив лобастую морду с двумя желтыми клыками, бросился в погоню. По лесу разнесся громкий топот свинячьих копыт. Скоро из чащобы послушался громкий вой, резко оборвавшийся на восходящей ноте, и торжествующий визг. Потом разом все стихло.

Хохел и Митрич вернулись на прогалину лога одновременно. У вепря на правый клык был насажен витой немецкий погон. Участь, постигшая беглеца, ни у кого не вызывала сомнения. Погоня Митрича удалась. Хохел же пребывал в растрепанных чувствах.

– Там… Там еще один лежит, – сбивчивой скороговоркой зачастил Щирый, показывая направление рукой. – Еще живой. На нем ошейник!

Вепрь, с налитыми кровью глазками, взрыл копытами землю и резво помчался в ту сторону. Пересекая лог, кабан по большой дуге обежал дубовое копье, выпавшее из руки сраженного вервольфа и скрылся среди деревьев.