Книга Здравствуй, Никто - Берли Догерти

Несколько часов спустя, в поезде, слова матери все еще продолжали кружиться у меня в голове, словно мышата в автомобилях, мчащиеся по лабиринту темных туннелей, выныривая на свет и снова ныряя в темноту, кружа и кружа без остановки. Элен, уютно устроившись у меня на плече, кажется, заснула. Я был рад, что она спит. Что можно просто ехать и не разговаривать ни о чем.

ИЮНЬ

В день первого выпускного экзамена по английскому с утра было дико холодно. Все в один голос твердили, что в июне начнется жара, что это уже традиция — жара всегда стоит до конца экзаменов. Мне говорили, что я наверняка схвачу сенную лихорадку, буду приходить на экзамены весь в соплях, со слезящимися глазами по полчаса разбирать вопросы в билетах, обливаться потом и ходить с обгоревшей шеей. Но этим летом все вышло совсем по-другому. Единственное, о чем я жалел в тот день, переминаясь с ноги на ногу в школьном холле, что не надел шерстяные походные носки. Я никак не мог сосредоточиться. Всю ночь я зубрил цитаты из «Гамлета» и из «Много шума». Вдобавок ко всему, сегодня же мне предстояло сдавать обществоведение, и голова буквально трескалась от разных терминов и теорий. Я надеялся, что мне достанется что-нибудь вроде тендерной политики или проблем образования, тогда можно не беспокоиться.

В глубине души меня жутко злило, что мы убиваем столько времени на эту ерунду. Не на учебу — на это лихорадочное повторение. Словно в вас насильно впихивают обед из семнадцати блюд. А потом вы отрыгиваете все это на экзаменаторов и бежите домой напихиваться новыми знаниями к следующему экзамену.

Наверное, они считают, что в скоростном повторении такой же кайф, как в гонках. Ты уходишь в учебники, и тебя в конце концов так забирает, что реальный мир исчезает и ты мчишься, балдея от открывающихся перед твоим внутренним взором горизонтов науки. Да и кому он вообще нужен, этот реальный мир? Может быть, существует лишь то, что ты думаешь или чувствуешь в данный миг — и больше ничего?

Пока я забивался Гамлетом, у меня в мозгу тоже что-то переклинило, и мне стало казаться, что я веду двойную жизнь, одну — в моей якобы «реальности», а другую — в мире Гамлета. То есть, если бы он сам вошел ко мне на кухню в своем камзоле и обтягивающих рейтузах, я бы воспринял это как нечто само собой разумеющееся. «Ну что, Гамлет, — сказал бы я, плеснув ему кофейку в кружку. — Давай уж начистоту. Что там у вас за дела с твоей мамашей?» А он бы, наверное, ответил мне что-нибудь вроде: «О друг мой Крис, о матерях мы говорим всегда с почтеньем, но в сердце нашем лишь любимые живут». Или что-нибудь в этом духе, разве что пятистопный ямб у него получился бы поскладнее… А потом с цветами в руках вошла бы Офелия, закапав весь пол своим белым, насквозь мокрым платьем, и привела бы с собою Элен.

Нет, это уже полный бред. Хватит идиотничать.

В конце концов я ведь собираюсь получить степень по английской литературе. Или не собираюсь? Может быть, мне нужна только Элен?

Незадолго до моего выхода из дома она позвонила и пожелала мне удачи. Судя по звуку проезжающих автомобилей, она вышла позвонить с улицы. Ее первый экзамен будет завтра. Музыка. Для нее это раз плюнуть. В принципе, для нее любой экзамен — раз плюнуть. Она самая умная и способная из всех, кого я знаю.

Я нормально себя чувствовал, пока не оказался в школьном холле, но там поддался всеобщей панике. Все дико нервничали, кто-то ронял ручки, кто-то линейки, кто-то шептал, что ни черта не готов. Холл гудел от напряжения, словно линия высоковольтной передачи. Том бродил от колонны к колонне, бормоча себе под нос цитаты, казалось, он пытается запомнить список продуктов, которые ему необходимо купить. Причем, как нарочно, все путал: «Стоп, из какой же это пьесы? Там ведь вроде бы еще зарезали какого-то старикана», или «Сцена с балконом — это, что ли, из „Гамлета“? «

— Хватит, тут и без тебя психуешь, — оборвал я его.

Том остановился и пожал мне руку.

— Удачи, товарищ! — патетически воскликнул он. — И если нам суждена смерть, пусть будет она быстрой и легкой.

— Проваливай!

Я глубоко вздохнул, словно мне предстоял прыжок с десятиметрового трамплина, и вошел в аудиторию. О планах на октябрь я не думал. Все смешалось в голове. Я сам не знал, чего хочу завтра — или послезавтра — или в следующем году, я вообще не знал, чего я хочу в жизни. И чего хочет Элен. Об этом мы вообще не говорили. Говорить об этом — словно с фонариком блуждать по ночному лесу: коряги высвечиваются в темноте, словно змеи или когтистые лапы монстров. Отец не давал мне покоя: «Вам надо решиться на что-то, составить элементарный план действий». Чем больше он настаивал на своем, тем больше я сопротивлялся. «Вы все тянете, что ж, тем хуже для вас. Проблема никуда не денется, только станет хуже». Между прочим, когда приходит счет, который он не может оплатить, он всегда прячет его за часы. Но я не стал напоминать ему этого. В конечном счете, мы с Элен решили обсудить все после экзаменов, чтобы голова не болела о нескольких вещах сразу. Шесть месяцев назад мы так представляли наше будущее: в октябре Элен поступает в Королевский музыкальный колледж, а я — в Университет Ньюкасла. Две жизни, две судьбы. Теперь же наши судьбы обрушились, как два карточных домика, и карты так перемешались, что не разберешь, где чьи.

Наш преподаватель, Хиппи Харрингтон, сдержанно улыбнулся и подмигнул мне, когда я вошел в аудиторию. Я пошел по проходу между столов в поисках своего места — фамилия Маршалл, буква М. И вдруг я успокоился. Ведь с Элен все в порядке, и она снова счастлива, а ведь как ужасно все начиналось! Скоро и неизбежно родится ребенок, ее и мой, ребенок, в котором будем мы оба. Это вопрос решенный. И если она спокойна, то почему я должен нервничать? Я сел на свое место и аккуратно разложил ручки на столе. По сигналу перевернул листок. Мой взгляд упал на первый конкурсный вопрос. «Леди Гордячка» — замурлыкал я про себя. Я словно наяву видел, как Элен надувает губки и обиженно на меня смотрит. О, моя прекрасная леди Нелл. Скоро, скоро мы решим, что делать.

6 июня

Здравствуй, Никто,

Сегодня со мной случилось две вещи.

Ты шевельнулся. Я почувствовала, как что-то вздрогнуло в глубине моего тела, и поняла, что это ты двигаешься. Может быть, ты просто потянулся, перевернулся на другой бочок, не знаю. Что бы там ни было, я почувствовала это. Будто маленькая птичка затрепетала внутри меня. У тебя есть ручки, ножки, пальчики, и все это может двигаться. Удивительный крохотный механизм.

Ты скоро уже ни для кого не будешь секретом. Талия моя уже исчезла, живот начинает выпирать, пока что совсем немного. Пока что я еще могу спрятать тебя, если надену широкую рубашку. Но скоро все женщины с колясками, что гуляют в парке, разгадают мой секрет, поймут, что я скоро стану одной из них, и станут заговорщицки мне улыбаться.

Странная сегодня погода, словно бы снова зима нагрянула. Я просто до костей промерзла.

Чувствую, как ты комочком свернулся внутри меня. Интересно, ты-то не мерзнешь там?