Книга Ничего личного - Наталья Андреева

– Да. Конечно. Значит, он вам нравился, вы ему нравились, и?..

– Что и? Не всякое «и» в итоге трансформируется в «а-а-а!» То есть: «А-а-а! Она была его любовницей!» На свете полно мужчин и женщин, которые нравятся друг другу, но это не значит, что все они непременно любовники. Зачастую обходится без этого. Пример: я и Александр Серебряков. Вы прекрасно знаете, что я с ним не спала. Не доказывает ли это, что и с Павлом Сергеевым, следующим своим начальником, я тоже не спала?

– Не всякие мужчина и женщина, которые друг другу нравятся, свободны, чтобы спать друг с другом, поправил бы я вас. Вам и Павлу Сергееву брачные цепи не мешали. В отличие от Серебрякова.

– А Нора? Это, по-вашему, что? «Златая цепь на дубе том», если уж продолжать цитировать того же А.С. Пушкина. В придачу к воспоминаниям об А.С. Серебрякове.

– Ладно, хватит мудрить, скажу прямо: мне известно, что у Паши был роман. С девушкой из офиса. Он все-таки исхитрился завести его под носом у своей мегеры. Которая повисла на нем цепью.

– Рисковый парень. Не думала, что он способен на поступок, – равнодушно сказала Ольга.

– Значит, это были не вы?

– Значит, не я.

– Зря понадеялся. Уж лучше вас, Оленька, никого бы он не нашел.

– Послушайте, вам все равно никто не признается. Вы наивны. Займитесь, лучше Ивановым и перестаньте лезть в чужие постели.

– Я вас обидел?

– Не люблю мужчин в форме.

– Я вроде бы в штатском сегодня. Да и тогда.

– На вас всегда подразумеваются погоны. У вас власть. Вы себя ведете с людьми как человек, который безнаказанно может оскорбить любого.

– Я вас оскорбил?

– Как вы думаете: спросить у женщины, не была ли она случайно любовницей своего начальника, это в порядке вещей? Это ее не оскорбляет?

– Если нападение – это лучшее средство защиты, то у меня такое впечатление, что вы активно защищаетесь, Ольга.

– Считайте, что у меня рефлекс. С вашего позволения, я пойду в туалет, поменять прокладку.

Алексей все-таки покраснел:

– Вы со всеми мужчинами так откровенны, или только мне такая честь?

– Так вы же сами полезли ко мне в трусы. К тому же не надо делать вид, что вы не смотрите рекламу. Спокойной ночи, господин капитан.

Она изящно поднялась с дивана и в самом деле направилась к выходу. Алексей налил себе немного пива. И выпил его. Общение с девушкой Олей требовало дополнительной стимуляции жизненной активности. От женщин Алексей слышал вещи и похлеще, но в такой категорично унизительной форме никогда. Все ж таки он был молодым и симпатичным. С ним заигрывали. Его признавали за мужчину. Но Ольга! Она оскорбила в его лице не сыщика, она оскорбила мужчину, сказав о прокладках. Леонидов обиделся. Время было позднее для сведения счетов, и Алексей просто решил пойти зализывать раны к жене.

Он спустился вниз и нашел комнату номер четыре. Где Серега Барышев резался в дурака со своей и Леонидовой женами. Они сидели с ногами на сдвинутых кроватях и орали, как ненормальные. Серега, оставшийся в третий раз дураком, возмущался женским коварством, Аня смеялась, раскрасневшаяся Сашенька убеждала народ играть на интерес. «Пусть Барышев кукарекает!» – кричала она.

Увидев Алексея, несчастный Серега от радости чуть не свалился с кровати.

– Леонидов! Какое счастье! Первый раз в жизни так тебе радуюсь! Греби сюда, меня женщины обыгрывают!

Злорадный Леонидов скривился:

– Вряд ли тебе помогут мои жалкие сантиметры. Что ж ты не воспользуешься своим могучим телосложением?

– Видали жлоба? Знаешь, Леха, говорят, маленькие – они умные. Я просто убежден в твоем гигантском интеллекте, особенно если внимательно присмотреться к твоему росту.

– А ты не вглядывайся, во что не просят. Дорогие женщины, сделайте этому большому и глупому парню еще пару дураков, ему полезно.

– Правда, Леша, чего ты ломаешься, давай сыграем двое на двое: женщины против мужчин, – поддержала Барышева Аня.

– Ты с ума сошла? – запротестовала Саша. – Он хорошо играет! Барышев прав!

– Александра, а где ребенок? Лучше бы спать его уложила! – возмутился тот.

– Ну ты зануда, Леонидов, – сказала на это жена, – он с детьми по мансарде носится. Дай ребенку нагуляться, не все же тебе одному.

– Так и быть: если ты, Барышев, прокукарекаешь три раза, я, пожалуй, тебя спасу.

– А совесть у тебя есть?

– Знаешь, нет. Я рад возможности тебя унизить. Кукарекай, трижды дурак. Тогда мы с тобой будем одинакового роста.

– Ладно. Согласен.

И Серега ко всеобщему удовольствию начал кукарекать. Тогда Алексей сбросил кроссовки и залез на сдвинутые кровати. В карты он играл прилично. Память у Алексея была профессиональная, все козыри, которые вышли из игры, он помнил, равно как и прочие карты. Даже Серега не смог испортить ему малину. Вскоре женщины потерпели сокрушительное поражение со счетом 3:10 не в их пользу. Барышев гулко хохотал, Саша то и дело легонько хлестала Алексея картами по оттопыренным ушам, приговаривая: «Злой, злой!». Анечка только бормотала:

– Нечестно, ну нечестно же!

Наконец Серега перестал смеяться:

– Леонидов, я все тебе прощаю, будь моим другом навсегда. Моя физическая сила плюс твой интеллект – и никакие женщины с нами не справятся.

– Да? – не выдержала его жена. – Это мы сейчас посмотрим!

И она головой уперлась мужу в могучее плечо, пытаясь повалить Геракла навзничь на кровать. И тот поддался. Причем, охотно.

– Так, все ясно. Александра, пойдем, – Леонидов встал и протянул руку жене. – Мы тоже молоды. И у нас, между прочим, медовый месяц. Завтра продолжим, если у наших дам появится охота.

В коридоре Саша надулась:

– Мог бы и проиграть.

– А если я умнее? Вас всех, вместе взятых!

– Ты лопнешь сейчас от самодовольства, Лешечка! Подумаешь, карты!

– Подумаешь, да не скажешь. Проиграли же, товарищи женщины, а?

– Вредный!

– Я для тебя старался. Тебе должно быть приятно, что у тебя муж такой умный!

– Да, приятно. Но не тогда, когда его ум оборачивается против меня же.

В своем номере они обнаружили Сережку, который, набегавшись, уснул, лежа поперек кровати и прямо в одежде.

– Смотри, вот дает! Давай его тихонечко разденем, – зашептал Алексей. – Тяни за штаны, а я рубашку расстегну.

– Ш-ш-ш…

– Да его теперь пушкой не разбудишь, умаялся ребенок.

– Давай, ложись, Лешка.

– Куда это ты меня подталкиваешь?