Книга Генри Смарт, пицца и магические сокровища - Фрауке Шойнеманн

– И ты абсолютно уверена, что эта ложка подделка? – пытает Хильда госпожу Урдман.

Та качает головой:

– Нет, ложка не подделка. Я видела: её действительно использовали для помазания английских королей. Но она не из золота нибелунгов. Добросовестный золотых дел мастер покрыл чистейшее серебро из Норвегии золотом, добытым во Французских Альпах.

Я в растерянности:

– Но вы же видели, что золото нибелунгов привезли в Англию и из него сделали ложку для коронации. Из чистого золота нибелунгов. А теперь это не так?

– Всё так. Это правда. Я видела это в прошлом очень чётко.

– Уф-ф-ф, – вздыхаю я. – Я уже ничего не понимаю!

Госпожа Урдман, улыбнувшись, отвечает тоном воспитательницы детского сада – очень мягко, очень терпеливо. Короче, она говорит со мной как с младенцем:

– Туман рассеялся, я шагнула сквозь него. Больше мне сказать нечего. Время и мне показывает не всё. Что было, то было.

Ну чудесно! Большего от неё, похоже, не добиться. Получается, что я застрял в Лондоне, в компании с героем, валькирией и норной, и миссия, ради которой мы сюда прибыли, кажется, только что бесславно завершилась. Если кому-то интересно моё мнение, то нам следует сесть в автобус, идущий в аэропорт, и отправиться домой. Карликов, сигнализаций и тумана валькирий с меня однозначно хватит. Но моё мнение никому не интересно. Лицо Хильды приобретает решительное выражение:

– Генри, но это же нетрудно понять. Должно быть, ложек две. Одна из золота нибелунгов, а другая из французского золота – ну или из позолоченного серебра. Первая, очевидно, пропала, и её заменили на вторую. А значит, нам нужно продолжить поиски настоящей ложки. И немедленно, пока её не умыкнули карлики!

– А можно и я скажу? – подаёт голос Фэй Морган. – Возможно, вам что-то даст, если мы изучим историю этой ложки. Я историк и могу помочь в этом расследовании.

Зигфрид приглаживает волосы:

– Расследовании? Ну, не знаю. Я бы лучше отловил какого-нибудь мерзкого карлика и вытряс из него всю правду!

Я не могу удержаться от смеха. Зигфрид, обернувшись, зло таращится на меня:

– Что тут смешного, парнишка?

– Ну, отколошматить карлика и так не подвиг. Но в нашем случае это ещё и бессмысленно: ведь карлики, похоже, сами не знают, где настоящая ложка. Иначе они бы не притащились в Тауэр.

– Генри прав, – соглашается Хильда. – Карлики тоже шли по ложному пути. От них ты ничего не узнаешь. Думаю, нам стоит принять предложение Фэй и отследить историю ложки.

– Я действительно с радостью помогу вам, – с улыбкой, которая, кажется, в первую очередь предназначается Зигфриду, Фэй Морган встаёт со стула. – Пойдёмте в мой кабинет. Я со своего компьютера зайду в каталог нашей экспозиции. Там можно получить информацию о любом экспонате. Возможно, мы найдём какую-то подсказку, что-то, что поможет нам в дальнейших поисках. – Она вновь сияющим взглядом смотрит на Зигфрида, и я уже начинаю беспокоиться, нет ли у Фэй Морган проблем со зрением или каких-то других недугов. Иначе ей пора бы уже заметить, что Зигфрид вовсе не такой прославленный герой, каким сам себя считает.

– А, вот и ложка! – восклицает Фэй, когда чуть позже мы с Хильдой и госпожой Урдман стоим у её компьютера. – Вы правы, госпожа Урдман: ложка в нашей экспозиции действительно из позолоченного серебра. Дальше здесь написано: «Ложка для коронаций – это старейший предмет драгоценностей короны. Предположительно XII век. Возможно, была сделана для коронации Генриха Второго в 1154 году».

Госпожа Урдман благосклонно кивает, но молчит.

– Ух ты, как же давно это было! – восклицаю я.

Хильда размышляет вслух:

– Да, не вчера. Где-то в промежутке между 1154 годом и нашим временем первая ложка исчезла. Значит, нам нужно внимательно проглядеть лет эдак девятьсот.

– Не совсем так, – возражаю я. – Если я правильно понял госпожу Урдман, вторую ложку тоже использовали при коронациях. Следовательно, нас интересует только время между 1154 годом и последней коронацией.

– Последняя коронация прошла в 1954 году. Королевой стала Елизавета Вторая! – опять подаёт голос Фэй Морган, которая как английский историк знает эти даты наизусть. – Значит, нас интересуют только восемьсот лет.

– Только восемьсот? Ну, тогда никаких проблем, – сухо констатирую я, и тут смеётся даже Хильда.

– Точно. Что такое какие-то несчастные восемьсот лет! – прыскает она, и Фэй Морган тоже начинает хихикать. Когда мы успокаиваемся, она предлагает:

– Может, не нужно просматривать все восемьсот, а только отдельные события, при которых утрачивались драгоценности короны. Достаточно высока вероятность, что ложку подменили именно после какого-то из них.

– А что, сокровища короны бывали утрачены? – удивлённо спрашиваю я.

Фэй кивает:

– И не раз. За последние тысячу лет в Англии далеко не всегда царил мир. Порой из-за этого страдали и сокровища короны. Дважды их даже почти полностью уничтожали. Ну, за исключением коронационной ложки. Но вероятно, её кто-то подменил в этом хаосе.

– Звучит логично, – признаю я. – А когда сокровища короны были уничтожены?

– Первый раз – в тринадцатом веке, а потом – в семнадцатом. Однако мы здесь, в Тауэре, практически не сомневаемся в том, что выставленная у нас ложка является древнейшим предметом среди драгоценностей короны и ей действительно восемьсот лет. Значит, если её и правда заменили, то это произошло не в семнадцатом веке, а значительно раньше, и следовательно, речь в первую очередь может идти об утрате сокровищ короны в тринадцатом.

Хильда задумчиво морщит лоб:

– Почему вы в этом так уверены? Семнадцатый век – это тоже довольно давно. Во всяком случае, по человеческим меркам. – На последних словах она усмехается так, словно мы, люди, типичные лузеры уже только потому, что до трёх тысяч лет не протягиваем.

Но Фэй Морган, игнорируя это замечание, приветливо улыбается:

– Ложку однажды проверяли так называемым радиоуглеродным методом. Точнее, жемчужины на её рукояти. Учёные хотели выяснить, действительно ли ложка такая древняя, как всегда считалось.

– Радио… чем? – переспрашиваю я.

– Радиоуглеродным методом. Если говорить упрощённо, он основан на том, что на земле много в чём содержится углерод, – объясняет мисс Морган. – Растения, животные, люди – все мы с точки зрения химии представляем собой углеродные соединения. Исчезающе малая доля в углероде – так называемый радиоуглерод. В отмерших организмах эта доля со временем очень равномерно уменьшается. И поскольку это происходит так равномерно, можно довольно точно установить возраст вещи. Определённым образом подсчитывается, сколько радиоуглерода в ней ещё осталось.

– И это работает с такой точностью? – докапываюсь я.