Книга Спаситель и сын. Сезон 6 - Мари-Од Мюрай

– Зачем ты рассказал мне эту историю? Она ужасная! – возмутилась Бландина.

– Возможно. Но она снимает вину с твоих родителей. Если ты, конечно, не считаешь, что это они открыли Австралию. А хочу я тебе сказать вот что: предыдущее поколение не более виновато перед тобой, чем все те, что жили до него, а было этих поколений великое множество. Миллионы лет человечество осваивает Землю и действительно наносит ей немалый ущерб. Но это не вина человека, такова его природа.

– Все разрушать?

– Нет. Все время двигаться вперед. Это заложено у нас в ДНК. Но в чем я с тобой согласен, Бландина, так это в том, что пример подает не старшее поколение, а молодое. И часто хороший пример подают нам дети. Взять, например, мою семью: мой сын, ему двенадцать, стал вегетарианцем.

– Вегетарианцем? Ни за что! Хватит с меня того, что я сижу без сладкого, – жалобно простонала Бландина.

– Лазарь заставил меня о многом задуматься. О том, как плохо мы обращаемся с домашними животными. Сколько вредного едим. Сколько еды у нас пропадает. Двадцать пять – тридцать процентов продуктов, которые мы производим, летит в мусорный ящик… Словом, Лазарь меня перевоспитывает. Вегетарианцем я не стал, но теперь ем меньше мяса, больше овощей и ничего не оставляю на тарелке. Я стал лучше себя чувствовать. Что полезно для планеты, полезно и для меня. Тебе не кажется, что в таком слогане мотивации больше, чем в ожидании конца света через полтора года?

– Ну-у-у-у, – неуверенно протянула Бландина, сморщив нос. Помолчала и окликнула: – Спаситель?

– Да?

– Можно мне к вам приходить, когда у меня неприятности?

– Мне кажется, ты так и делаешь.

– Да, но я имею в виду, КАЖДЫЙ РАЗ.

– Ты же знаешь правило: «Консультация – сорок пять евро, спасибо и всего наилучшего».

Бландина засмеялась от удовольствия:

– Хорошо, что у вас тоже есть недостаток: вы любите деньги!

– Ты попала в самую точку, – признал Спаситель и вспомнил свой счет в банке. Он у него был в неизлечимом дефиците.

* * *

В среду утром в приемной сидели две женщины лет тридцати пяти – сорока. Они сидели в приемной доктора Фик, профессора-гинеколога, специализирующейся по проблемам бесплодия. И, как свойственно знаменитым профессорам, мадам Фик позволяла себе опаздывать.

– Простите, пожалуйста, – заговорила Луиза елейным голосом, – а вам на какой час назначено?

– На восемь тридцать, – ответила Фредерика не менее елейно. – А вам?

– На восемь пятнадцать.

На часах было 8:40. Обе женщины хором вздохнули и смиренно уткнулись в «Пари матч»[27]. Наконец дверь открылась.

– Мадам Рошто.

Фредерика подняла глаза от журнала. Это имя ей кое-что говорило, и она проследила за хрупкой блондинкой, которая скрылась за дверью.

– Что у вас? – осведомилась мадам Фик.

Луиза оставила сумку и пальто на кресле, сама уселась в другое, напротив доктора, весьма кокетливой особы: мадам Фик уже два раза делала себе подтяжки и, если бы пожелала, уже два раза могла бы уйти на пенсию.

– Видите ли, я хотела обсудить с вами проблему бесплодия нашей пары, но за это время у меня появились новости.

– Забеременели, – догадалась мадам Фик и улыбнулась Луизе особой заговорщицкой улыбкой, которой улыбалась пациенткам, которым предстояло рожать.

– У меня нарушился цикл, я решила сделать тест, и он был положительным.

– Отлично, – поздравила ее сияющая мадам Фик.

У нее что ни день был канун Рождества, но младенец Иисус не всегда спускался с небес, и на этот случай на столе, как положено, стояла коробка с бумажными платками.

– Но у меня уже было так в прошлый раз, – напомнила ей Луиза, мало расположенная сиять в ответ, – все кончилось выкидышем. Я боюсь, как бы…

– Стоп, стоп, стоп, – прервала ее мадам Фик. – Сейчас мы вас осмотрим.

Десять минут спустя Луиза уже одевалась. «Великолепно. Лучше не бывает. У нас будет отличный, симпатичный младенец. Месье Рошто будет очень доволен».

– Да, но…

Луиза не успела уточнить, что месье Рошто зовут теперь месье Сент-Ив, потому что мадам Фик уже вызывала следующую пациентку:

– Мадам Жовановик.

Фредерика вошла в смотровой кабинет с крайне напряженным лицом. Ее стыдливость подвергалась нестерпимым мучениям.

– Что у вас?

– Я беременна.

– Отлично!

– А я в этом не уверена, – пробурчала Фредерика.

Улыбка на лице мадам Фик мгновенно погасла. Если дама собралась прерывать беременность, то она ошиблась адресом, это не к мадам Фик. Фредерика пустилась в объяснения, как произошло это «чудо»: оно совершилось в испанской клинике благодаря искусственному оплодотворению от донора.

– Значит, вы хотели ребенка! – прервала ее рассказ мадам Фик, несколько огорченная, что за аистом ездили в Испанию. – Сейчас я вас посмотрю.

Через десять минут Фредерика с пылающими щеками одевалась. «Все прошло отлично, дела идут замечательно. У вас будет прекрасный малыш».

– Уточните у моей секретарши, когда вам приходить на первое УЗИ, – заключила мадам Фик, выставляя Фредерику за дверь.

Фредерика, все еще в растрепанных чувствах, отправила сообщение Матье Козловскому:

«Была у гинеколога. Все хорошо. Прекрасный малыш. УЗИ через три недели».

Козловский внимательно изучил сведения о том, как проходит беременность. Фраза «прекрасный малыш» его удивила. Если он не ошибался, то в данную минуту его малыш был не больше фасолинки.

В этот день у Козловского было три урока, и, освободившись, он решил по дороге из школы отпраздновать полученную новость, купив себе что-нибудь винтажное, а может быть, биоеду. Он как раз проходил по улочке Сент-Круа-де-ла-Бретонри и, заметив возле магазина уцененных товаров коробки с пластинками на 33 оборота в потертых обложках, остановился. Не так давно он купил себе электропроигрыватель и теперь коллекционировал хиты прошлого, начиная от «Пинк Флойд»[28] и до Клода Франсуа[29]. Вытаскивая одну за другой виниловые пластинки из обложек и осматривая их, Матье колебался, кого выбрать: Жерара Ленормана?[30] Мишеля Дельпеша?[31] и вдруг, словно голос с неба: «Как будто красный мак» – осенило Козловского.