Книга Assassin's Creed. Отверженный - Оливер Боуден

– Он мертв, – произнес я вслух, обращаясь к Реджинальду.

– Хэйтем, я пытался его спасти, но над беднягой так поиздевались, что, вопреки моим стараниям, он отошел в мир иной.

– Каким образом? – сердито спросил я.

– Он скончался от ран. Посмотри на него!

Лицо Дигвида покрывала корка запекшейся крови. Одежда была пропитана кровью насквозь. Реджинальд был прав: «посредник» действительно поиздевался над Дигвидом.

– Когда я уходил, он был жив.

– Да, черт побери! Когда я здесь появился, он был жив, – бросил мне Реджинальд, все больше раздражаясь.

– Хотя бы расскажи, что́ тебе удалось из него вытянуть.

– Почти ничего. Он лишь бормотал, что сожалеет о случившемся, – сказал Реджинальд и опустил глаза.

Я сорвал досаду на стакане, поддев его мечом и забросив в очаг.

– И это все? Ни слова о ночи, когда на нас напали? Ни слова о причинах нападения? Никаких имен?

– Разуй глаза, Хэйтем! Думаешь, это я его убил? Думаешь, я проделал весь этот путь, бросив все дела, чтобы увидеть Дигвида при последнем издыхании? Я не меньше твоего хотел расспросить его! Как и тебе, он был нужен мне живым.

– Я что-то очень в этом сомневаюсь, – вырвалось у меня.

– Лучше расскажи, как тот беглец, – спросил Реджинальд, словно не слыша моих слов.

– Мертв.

Реджинальд наградил меня ироничным взглядом:

– Понимаю. А это чья вина?

Теперь была моя очередь пропустить слова собеседника мимо ушей.

– Убийца известен Брэддоку.

– Вот как? – тем же тоном воскликнул Реджинальд.

Я вытащил из кармана плаща скомканные бумажки солдатских формуляров:

– Взгляни. Мучитель Дигвида занимался вербовкой в армию и служил в Колдстримском полку под командованием Брэддока.

– Это, Хэйтем, еще ни о чем не говорит. Под командованием Брэддока служит полторы тысячи человек, многие из которых набраны из сельской местности. Наверняка у каждого в прошлом найдутся темные пятна, но едва ли Эдвард знает об этом.

– И все равно это не просто совпадение. Хозяин магазина говорил, что оба посетителя, разыскивающие Дигвида, были в мундирах британской армии. И всадник, которого мы видели, тоже был в армейском мундире. Думаю, он торопился в полк. За какой-то час он не мог уехать слишком далеко. Согласен? Я сумею его догнать. Ведь Брэддок сейчас в Нидерландах. И всадник явно спешил туда, к своему командиру.

– Прошу быть осторожнее с выводами, Хэйтем, – произнес Реджинальд. Его взгляд сделался стальным, в голосе зазвучал металл. – Эдвард – мой друг.

– А мне он никогда не нравился, – заявил я с дерзостью десятилетнего мальчишки.

– Фи! – поморщился Реджинальд. – Ты держишься за свои детские впечатления. В отличие от нянек и слуг, Эдвард отнесся к тебе без повышенного внимания, к которому ты успел привыкнуть. Ему было не до этого. Он делал все возможное, чтобы схватить убийц твоего отца. А твой отец, Хэйтем, всегда был достойным и преданным слугой ордена.

Я повернулся к Реджинальду, едва не спросив его: «Ордена ассасинов?» Вопрос был готов сорваться у меня с языка, но я удержался. Даже не знаю, что́ меня удержало. Интуиция… какое-то непонятное чувство. Трудно сказать наверняка, но что-то заставило меня утаить эту информацию от Реджинальда.

Однако мой учитель явно что-то почувствовал. Быть может, он даже уловил ложь в моих глазах.

– О чем успел сказать убийца? – допытывался Реджинальд. – Ты успел из него вытянуть хоть что-то, прежде чем он покинул наш грешный мир?

– Не больше, чем ты из Дигвида, – ответил я.

В углу хижины была небольшая плита, а возле нее, на чурбане, лежал остаток каравая хлеба. Я запихнул его в карман плаща.

– Что ты делаешь? – спросил Реджинальд.

– Запасаюсь провизией. Дигвиду она все равно уже ни к чему, а мне в дороге надо что-то есть.

В глиняной чаше лежали яблоки. Сгодятся на корм лошади.

– Черствый хлеб и несколько жалких яблок? Хэйтем, этого явно недостаточно. Разумнее было бы вернуться в Санкт-Петер за едой.

– Реджинальд, у меня нет времени. И потом, погоня будет недолгой. Этот человек уехал совсем недавно. Он и не подозревает о погоне. Если повезет, я поймаю его раньше, чем проголодаюсь.

– Хорошо. Провизию можно раздобыть и по пути. Я тебе помогу.

Я покачал головой и сказал, что поеду один. Раньше чем Реджинальд успел возразить, я вскочил на лошадь и двинулся в том направлении, куда ранее ускакал Остроухий. Я искренне рассчитывал быстро его догнать.

Увы, мои надежды не оправдались. Я гнал, не щадя лошади, но Остроухий как сквозь землю провалился. День незаметно сменился вечером. Стемнело. Ехать дальше было рискованно – я мог покалечить лошадь. К тому же она изрядно утомилась. С большой неохотой я устроил привал, чтобы дать ей отдохнуть.

Сейчас, когда я пишу эти строки, меня не перестает мучить вопрос: почему я отправился в погоню за Остроухим один? Все эти годы Реджинальд был мне как отец. Почему на сей раз я отказался от его помощи? И почему утаил от него то, что узнал про отца?

Кто из нас изменился? Я? Он? Или то, что так долго связывало нас?

К ночи заметно похолодало. Моя лошадь, не довольствуясь скудной травой, несколько раз подходила ко мне и терлась мордой, выпрашивая яблоко. Я решил дать имя преданному животному и назвал ее поэтому Попрошайкой. Сейчас Попрошайка, еще не зная, что у нее появилось имя, лежит неподалеку, закрыв глаза, а я пишу в свой дневник.

Я вспоминаю наш разговор с Реджинальдом. Он не ждал таких перемен во мне. Но справедливы ли его упреки в мой адрес?

15 июля 1747 г

Проснулся я рано, едва начало светать. Встав, присыпал землей догорающие угли костра и оседлал Попрошайку.

Погоня продолжалась. Я ехал, мысленно возвращаясь к событиям вчерашнего дня, оставившего много вопросов. Почему Остроухий и его сообщник решили разделиться? Намеревались ли они оба добраться до Республики Соединенных Провинций и примкнуть к армии Брэддока? Рассчитывал ли Остроухий на то, что сообщник его нагонит?

Я мог лишь строить предположения и надеяться, что вне зависимости от своих планов Остроухий вряд ли думал о погоне.

В таком случае куда он подевался? Почему я до сих пор его не догнал?

Я ехал быстро, но без лишней спешки. Я понимал: если я внезапно наткнусь на него, это будет иметь катастрофические последствия.

Проехав еще с три четверти часа, я обнаружил место привала Остроухого. Получается, я напрасно берег силы Попрошайки? Может, появись я здесь раньше, мне удалось бы застигнуть его врасплох? Я спешился и подошел к догорающему костру. Остроухий даже не потрудился затушить огонь и присыпать кострище землей. Попрошайка что-то унюхала. Присмотревшись, я увидел огрызок жареной колбаски. У меня заурчало в животе. Реджинальд был прав. Мой противник оказался запасливее меня, самонадеянно решившего, что мне хватит черствого хлеба и яблок. Я мысленно отругал себя за поспешность. Ведь можно же было позаимствовать седельную сумку сообщника Остроухого.