Книга Черный крест. 13 страшных медицинских историй - Андрей Шляхов

Если врешь на работе, то приходится врать и подругам. Москва ведь, в сущности, не что иное, как большая деревня – сегодня в Ясенево что-то подруге скажешь, а завтра это уже и в Выхино и в Медведково знают.

Из каждой поездки Ольга, помимо прочих, привозила несколько «стандартных» фотографий – в море, в экскурсионном автобусе, возле какой-нибудь пальмы. Эти фотографии демонстрировались коллегам и подругам, а те, на которых были видны интерьеры отелей, ресторанов и вообще все, что давало возможность «делать выводы», она рассматривала в одиночестве.

То, что не проживалось и не тратилось на отдыхе, Ольга откладывала. На черный день, на покупку загородного дома (а вдруг когда-нибудь и наберется достаточная сумма?), и вообще... Она с детства была бережлива.

– Ольга Владиславовна, все готово, – доложила заглянувшая в кабинет Люба.

– Уже иду!

Так, главное сейчас создать повод для того, чтобы остаться на работе до завтрашнего дня, не вызывая ничьего удивления. Повод всегда был один и тот же – какойнибудь тяжелый больной, якобы беспокоясь о котором заведующая реанимацией все никак не могла уйти домой.

Стандартная в общем-то практика. Реалии таковы, что заведующий отделением отвечает, за все, что в его отделении происходит, и, соответственно, получает за все, что там происходит. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сознательные заведующие, дорожащие не только своей должностью, но и своей профессиональной репутацией, склонны задерживаться на работе сверх положенного времени.

«Сегодня-завтра» означало «до завтрашнего вечера». Эх, только бы повезло, послало бы провидение подходящего донора или хотя бы кандидата в доноры...

Не каждый потенциальный покойник может стать донором. Существует довольно много отводов, касающихся не только наличия инфекционных заболеваний, но и множества других факторов. Ольге был нужен поступивший живым, но в целом совершенно бесперспективный пациент или пациентка, с целыми почками и без ВИЧинфекции, сифилиса и вирусного гепатита. Не так уж и много, но не так уж и мало... Последний подходящий «кадр» был около трех недель назад. Ольга поставляла Валерию Кирилловичу органы не только в срочном, но и в плановом порядке. Какие-то месяца выходили «хлебными», какие-то «сухими», но все упиралось в проблемы с предложением, потому что спрос был всегда.

Сразу на выходе из кабинета Ольгу перехватили сыновья Гасанова, один из которых был замечательно носат, а другой неимоверно толст.

«На ловца и зверь бежит», – подумала Ольга.

– Понимаю, что вы хотите от меня услышать, но пока ничего вам сказать не могу.

– Ми падаждем, кагда абход кончиться, – сказал носатый.

– Я вам и тогда ничего не скажу. – Ольга покачала головой и развела руками. – Должны прийти результаты обследований, назначены консультации. Только к концу дня я смогу что-то вам сообщить. Но не забывайте, что вашему папе сделали операцию и что ему восемьдесят шесть лет.

– Мы понимаем, Ольга Вячеславовна. – В отличие от брата толстый говорил по-русски чисто, без малейшей примеси акцента, должно быть давно уже жил в Москве. – Но мы вас просим...

Его волосатая короткопалая рука проворно скользнула во внутренний карман пиджака.

– Потом, все потом, – тихо сказала Ольга, и рука тотчас же покинула карман. – Давайте подождем. Не исключено, что я останусь сегодня дежурить, чтобы приглядеть за вашим папой...

– Ах! – Братья дружно возвели глаза к потолку.

– Но обещать и обнадеживать не стану, – закончила Ольга. – Готовьтесь к худшему, но надейтесь на лучшее. Извините, мне пора...

Фразу «Готовьтесь к худшему, но надейтесь на лучшее» любил повторять один из институтских преподавателей, Ольга уже и не помнила – кто именно.

– Наша благодарность будет безграничной, – не очень громко, но так, чтобы было слышно, сказал ей в спину старший сын Гасанова.

Ольга прекрасно понимала, что насчет безграничности джигит сильно преувеличивает, но интуиция подсказывала ей, что если Гасанов пойдет на поправку, то она станет как минимум на пятьсот баксов богаче. Тоже неплохое подспорье для одинокой женщины, которой не на кого надеяться, кроме самой себя. К тому же всегда интересно решать диагностические задачи.

Обход прошел спокойно. Ни одного крайне тяжелого, четверо подлежащих переводу, ни единой жалобы персонала на больных и, небывалое дело, ни единой жалобы от больных. Удивительно!

Дед Гасанов тоже порадовал – лежал, сверкал глазами, внятно отвечал на вопросы, держал давление и (ох уж эта неистребимая южная мужественность!) косил глазами на круглые и не очень попы шнырявших мимо него медсестер – как самый тяжелый и непонятный Гасанов лежал возле входа в зал, прямо напротив поста. Вставать, правда, не вставал – при попытке сесть в постели сразу же заваливался набок.

– Коля, позвони в отделение и поинтересуйся, не лежали ли в одной палате с ним гипертоники? – шепнула Ольга доктору Башилову, толковому, правда, слегка тормознутому, но зато никогда не паникующему.

– Думаешь? – понял ход ее мыслей Башилов.

– Подозреваю.

Если больной ни с того ни с сего «роняет» давление, то не следует упускать из внимания и такую возможность, как ошибка медсестры при раздаче лекарств. В хирургическом отделении, где деду Гасанову вырезали желчный пузырь, медсестры прежде всего отличались внешними, а не умственным данными. Заведующий отделением любил «снять усталость», запершись в кабинете с кем-нибудь из персонала, оттого и персонал набирал соответствующий – смазливый и уступчивый.

Ольга уже отдавала распоряжения сестрам возле поста, когда из ординаторской вернулся Башилов. В ответ на ее вопрошающий взгляд он молча кивнул, лежали, мол, гипертоники в одной палате с нашим дедушкой.

– Будем иметь это в виду, а пока что исключаем все возможные причины коллапса, – сказала Ольга. – И до завтра как минимум держим у себя. Не исключено, что я сегодня задержусь и займусь им сама. Когда придет невропатолог, разыщи меня, пожалуйста.

– Хорошо.

– Бери «переводные» истории, и пойдем ко мне...

Не дожидаясь ответа, Ольга вышла в коридор. Братьев Гасановых не было видно, наверное, пошли курить.

В кабинете Ольга отмахнулась от историй, принесенных Башиловым, мол, это всего лишь предлог, и сказала:

– Обзвони тихонечко кого можно на «скорой», можешь прямо из моего кабинета, и попроси везти к нам все перспективное в плане почки...

Башилов был своим, тем, кто при делах. Он много лет совмещал работу в стационаре с разъездами на «скорой помощи», и знакомых у него там было изрядно.

– Я из машины лучше обзвоню, отпустишь?

– Какой разговор? Иди.

Башилов ушел переобуваться. Ольга заглянула в зал, убедилась в том, что второй дежурный врач на месте, и отправилась в урологию за коньяком. Там, в кабинете Гольдмана, ее разыскали из приемного отделения и попросили срочно спуститься.