Книга Наши нравы - Константин Михайлович Станюкович

на счет жены, и не догадывался, что ему готовится смертельный удар.

Валентина тщательно скрывала от мужа свои хлопоты. С чисто женским лукавством она умела усыпить его подозрения. «Добрая малютка» боялась какой-нибудь бешеной выходки со стороны «тирана» и воспользовалась обаянием своей красоты и любовью измученного человека, чтобы доконать его, доконать шутя, без всякого злого умысла. Она хотела жить, а он мешал, что ж ей делать? Последние дни она была с ним так внимательна, кротка и ласкова, что в сердце Трамбецкого нет-нет да и мелькал слабый луч надежды, что еще не все потеряно.

Она аккуратно возвращалась домой к пяти часам, обедала с мужем и сыном и проводила вечера, против обыкновения, дома, не принимая никого. Она упросила мужа «повременить с дачей, дачи позднее будут дешевле!», и иногда по вечерам заглядывала в маленькую комнату мужа и нежно упрекала, что он совсем ее забыл и никогда не заглянет к ней.

Он забыл?!

Трамбецкий вздрагивал, заслышав нежные звуки голоса, и как-то испуганно поднимал голову, стараясь найти в этих новых, светлых глазах иронию или насмешку, но глаза глядели нежно и кротко из-под длинных ресниц, маленькое нежное создание с распущенными прядями волос, в капоте, не скрывавшем ее прелестных форм, была так обворожительна и так близко подходила к Трамбецкому, что он забывал обо всем, сжимая в объятиях «добрую малютку» и повторяя слова любви и надежды.

И она улыбалась, улыбалась в ответ на ласки так же нежно, как вчера улыбалась в объятиях Леонтьева, третьего дня в объятиях Никольского, а неделю тому назад под горячими поцелуями Шурки. Этому милому и легкомысленному созданию было так забавно играть с «тираном» накануне прощания навсегда.

Бросая ему милостыню любви по какому-то необъяснимому женскому капризу, «добрая малютка» возвращалась к себе и, лежа в постели, тихо смеялась, представляя, какое изумленное выражение будет на лице мужа, когда он, возвратившись из конторы, увидит пустую квартиру и узнает, что она теперь совсем свободна, и что если он захочет предъявить требования, то ему же будет хуже. Он такой умный, этот Евгений Николаевич, и все может сделать для такой милой женщины, как Валентина. Только надо слушаться его советов и время от времени навещать его, конечно по секрету от Саввы Лукича. Этот мужик ревнив, как Отелло, и бог знает что может подумать!

«Добрая малютка» совсем была готова выпорхнуть из этого скверного гнезда… Это что за квартира: комнаты маленькие, скромные, в четвертом этаже. Валентина очень мило сжимала губки, оглядывая свой будуар… Фи! как он мизерен в сравнении с тем, какой у нее будет!.. Деньги она положит в банк. Лето проведет на даче, а зиму в Петербурге. Роскошное гнездо на лето, недалеко от Петербурга, на берегу Финского залива, уже было готово. Она ездила как-то на днях с Саввой Лукичом смотреть «приют любви», как назвал очаровательную дачу влюбленный мужик, и пришла в восторг от роскоши этого гнездышка, свитого лучшими мастерами, не жалевшими денег Саввы Лукича. Изящество, роскошь, цветы, картины, полная чаша, готовый гардероб, уютный садик, красивый спуск в купальню, — чего тут только не было к услугам маленькой феи, пленившей взбалмошного мужика.

Валентина везде ходила, смотрела и чувствовала раздолье рыбки, попавшей в воду.

— Будешь любить меня, пташечка? — спросил Савва Лукич, любуясь ее восторгом.

А как же не любить?!.. Как же не отвечать любовью на это нежное внимание, как не быть благодарной за все эти чудеса роскоши, которых она отныне хозяйка… О, она чувствовала, как она начинала любить его, уже любила и будет всегда любить…

Савва Лукич только ухмылялся и приговаривал:

— Раззадорь меня, сударушка, не тем еще удивлю!.. Чего еще?! Довольно ей и этого!..

Наконец, в одно прекрасное утро Никольский привез ей бумагу. Вот она, эта самая, давно желанная бумага, благодаря которой можно даже и не горевать, что нет у нас развода. Эта бумага устраивает порядочных женщин отлично и без формального развода.

Валентина жадно пробегала глазами о том, что она может свободно проживать в обеих столицах и городах империи вместе с малолетним сыном.

«Пусть попробует он теперь требовать сына! — усмехнулась „добрая малютка“. — Он будет со мной. Он будет богат, мой мальчик. Я его одену, как маленького принца! Кого взять к нему, англичанку или француженку?» Мысли весело роились в маленькой счастливой головке. Она суетилась словно птичка перед тем, как выпорхнуть из отворенной клетки. Она несколько раз благодарила Никольского и, конечно, охотно обещала подарить ему еще «одно счастливое мгновение». Что ей было теперь до мгновения, когда перед ней открывалась новая жизнь. Не только одно мгновение, два, три, только бы «мужик» об этом не знал. Она уж окрестила Савву Лукича «мужиком» и находила, что он слишком по-мужицки целуется. Надо его от этого отучить!

— Так значит, Евгений Николаевич, я теперь совсем… совсем свободна?

— Вам теперь остается только жить и наслаждаться! — усмехнулся Никольский.

Но вдруг облачко легло тенью на лице «доброй малютки».

— А если он разыщет, где я живу?..

— Что ж… Пусть разыщет. Вы его примите!

— Что вы, Евгений Николаевич! Вам хорошо шутить!.. Он может сделать скандал, особенно в минуты запоя. Я так боюсь его… Он иногда ужасен!

— Не бойтесь. Теперь ваш муж бессилен…

— Ах, добрый мой, вы так много для меня сделали… Неужели нельзя совсем успокоить бедную женщину?..

— Чем же еще успокоить бедную женщину, а?

— Уж я не знаю. Вы должны лучше знать, Евгений Николаевич… Я глупенькая, что я знаю!.. — говорила Валентина милым тоном наивного ребенка.

— Ну, ну, говорите, что вы знаете? — отвечал в том же тоне Никольский.

— Если бы… например… удалить его совсем из Петербурга? Ведь ему все равно где жить, а я… я тогда была бы совсем покойна!

Евгений Николаевич пристально взглянул на «добрую малютку» и улыбнулся.

— Совсем удалить?.. Это вы недурно придумали, несмотря на то, что вы глупенькая женщина…

— А разве нельзя?..

— Нельзя?.. Я не говорю — нельзя… С таким беспутным человеком, как ваш супруг, все можно, но вы, мой ангел, уже слишком спешите. Спешить не надо. Подождите — увидим… А если он и в самом деле вздумает сделать скандал, ну, тогда мы посмотрим и посоветуемся с Саввой Лукичом.

— О, я ему непременно скажу. Пока муж в Петербурге, я буду вечно бояться.

Никольский ни слова на это не ответил и снова посоветовал не спешить, обещая быть ее другом и советником, если только она не забудет, что есть на свете ее верный поклонник. При этом Евгений Николаевич на первый раз