Книга Черненко - Виктор Прибытков

Вообще, пока Брежнев находился у руля, Черненко не выпускал отдела из своих рук. Никто даже помыслить не мог, чтобы Общий отдел возглавил кто-то другой — настолько Константин Устинович считался компетентным и организованным человеком, к тому же близким и преданным Брежневу. Только Черненко! В этом, кстати, видится мудрость Брежнева, которого иногда недооценивают, пытаются представить в его поздние годы чуть ли не выжившим из ума стариком.

Взлет Черненко, безусловно, связан с тем, что Брежнев приблизил его к себе, хотя их отношения касались в основном только служебной сферы и были связаны с потребностью Леонида Ильича опереться в своих делах на верного человека. Их сближение, как мне кажется, заметно ускорилось после того, как Брежнев серьезно заболел. Несчастье это произошло с ним в конце декабря 1974 года, сразу после встречи с президентом США Фордом во Владивостоке. Болезнь была настолько серьезна, что, по свидетельству людей из его окружения, все последующие восемь лет Брежнев испытывал ее последствия и фактически больше «восседал на троне», нежели осуществлял реальное руководство в качестве первого лица в партии и государстве.

Однако сложившаяся к тому времени в стране структура политической власти, унаследованная, главным образом, от сталинских и хрущевских времен, не позволяла принимать решения по сколько-нибудь важным вопросам без участия «верховного». Для лидера с ограниченной дееспособностью, каковым стал Брежнев, самым удобным выходом было держать рядом с собой человека, который смог бы взвалить на себя все бремя подготовки решений, а также улаживания конфликтов и споров, возникавших при их обсуждении и принятии. При этом важно было не дать кому-то усомниться в компетентности генсека, сохранить его престиж, сберечь лавры мудрого и прозорливого руководителя. Что Константин Устинович и делал, исполняя возложенные на него и официальные, и негласные обязанности ревностно и бдительно.

В тех условиях справиться с такой работой мог, пожалуй, только Черненко. И дело не только в том, что он прошел многолетнюю школу нелегкой штабной работы и был исключительно опытным бойцом. Ведь в придачу ко всему он прекрасно знал Брежнева, его требования, сильные и слабые стороны, мог прогнозировать его поведение в тех или иных ситуациях. И с этой точки зрения выдвижение Черненко на роль самого близкого помощника генсека тоже выглядело логично. Константин Устинович за годы совместной работы ни разу Брежнева не подвел, а вот выручал его неоднократно. Уместно привести цитату из мемуаров личного охранника Брежнева, генерал-майора КГБ СССР Владимира Тимофеевича Медведева:

«Одним из близких людей, соратников Брежнева являлся Константин Устинович Черненко. Они работали вместе в Молдавии, и с тех пор Черненко сопровождал его до конца жизни… Я застал его еще в ту пору, когда он заведовал Общим отделом… Обращаясь ко многим на „ты“, Брежнев тем не менее называл соратников по имени-отчеству, к Черненко же всегда при всех: „Костя, ты…“ Черненко свое дело знал и успевал переваривать огромный объем информации, отличался трудолюбием, добросовестностью, исполнительностью».

Вскоре после XXV съезда особое место Черненко в высшей сфере партийного руководства почувствовало и ближайшее окружение Брежнева. Воспринималось это неоднозначно, больше с настороженностью, иногда с завистью, а то и с едва скрытым пренебрежением. Довольно неприязненное отношение к себе Суслова, Кириленко, Тихонова и некоторых других партийно-государственных руководителей Черненко чувствовал и воспринимал болезненно, но терпеливо, с поразительной выдержкой. Думаю, что такая обстановка придавала ему больше решительности в той весьма кропотливой работе по перегруппировке сил вокруг Брежнева, которую он проводил медленно, но последовательно. Этот незримый для посторонних глаз процесс активизировался после того, как Черненко стал секретарем ЦК.

Где это было нужно, Черненко был хорошим стратегом и тактиком: он знал многие партийные тайны, и не было никакого смысла увеличивать число людей, к этим секретам допущенных. Черненко — и в этом не раз мог убедиться Брежнев и его окружение — вполне предан, умеет держать язык за зубами и не способен на предательство.

По моему твердому убеждению, в уникальном положении Черненко, игравшем ключевую роль при Брежневе, никогда не присутствовали чинопочитание, карьерные расчеты или какая-то иная корысть. Между ним и генсеком сложились отношения, проверенные временем и испытаниями, в них было много настоящей искренности, уважения друг к другу и большой мужской дружбы.

И вот — новое восхождение по служебной лестнице. Для людей завистливых — лишний повод завести никчемные разговоры о невероятных способностях Черненко к интригам и его раболепии, для людей думающих — вполне объяснимые и закономерные назначения.

1977 год — в октябре на пленуме ЦК КПСС Черненко избирается кандидатом в члены Политбюро, оставаясь при этом заведующим Общим отделом.

Ноябрь 1978 года — Константин Устинович становится членом Политбюро. И снова сохраняет при себе Общий отдел. Он был единственным членом Политбюро, который продолжал заведовать отделом. Это давало ему особые права — он мог входить, звонить напрямую Брежневу, минуя помощников и секретарей, обращаться к генсеку в любое время дня и ночи. Подобной привилегией обладали далеко не все секретари ЦК.

Совмещая членство в Политбюро с должностями секретаря и заведующего отделом ЦК, Константин Устинович является центральной фигурой в координации работы аппарата ЦК и его высших органов.

Но главное заключается в том, что после избрания в Политбюро Черненко становится полноправным членом «брежневского ядра». В него входило шестеро — Брежнев, Суслов, Громыко, Устинов, Андропов, Черненко, — и до 1982 года они прочно держали в своих руках все ключевые позиции внутренней и внешней политики нашего государства. Один принципиальный момент хочется выделить особо: люди, входящие в «верховную» шестерку, исповедовали принципы коллективного руководства партией и страной и всегда придерживались этой линии, во всяком случае до смерти Суслова и Брежнева. Поэтому и неуместными выглядят всевозможные разговоры о возрождении культа личности в поздние годы правления Брежнева — этого не было.

Несмотря на любовь к почестям, всевозможным наградам и званиям, Брежнев, в силу своего мягкого, демократичного характера, не допускал авторитарности в руководстве Политбюро. Ни одного решения из этого партийного органа не исходило без обсуждения и голосования. Таких принципов Леонид Ильич неукоснительно придерживался с того самого дня, когда он в 1964 году возглавил партию и противопоставил свой стиль руководства волюнтаристским методам Хрущева. Демократия в Политбюро не только выглядела правдоподобной, но и была вещью вполне реальной. Без этого, кстати, трудно понять механизм борьбы за власть, которая развернулась в высших властных эшелонах после смерти Брежнева.

Сразу же сделаю одну оговорку. Демократичные порядки в Политбюро не отражали состояние дел в партии, в которой ценилась не столько демократия, сколько исполнительская дисциплина. Большая часть членов ЦК, партийных работников центрального звена, не говоря уже о местных парторганизациях, пребывала в полном неведении, что творится наверху, какое очередное «блюдо» готовится на кремлевской кухне. Жесткая иерархия, установившаяся в верхних эшелонах власти, распространялась на всю партийную вертикаль. Члены Политбюро и Секретариата ЦК КПСС представлялись для других коммунистов чем-то вроде небожителей и были отгорожены от основного партийного аппарата непроницаемой стеной. Пленумы ЦК и даже съезды были «запрограммированы» сверху и работали по сценариям, утвержденным «наверху».