Книга Про баб - Михаил Барановский

– Почему?

– Сегодня пятница.

Максим вдруг видит Машу, пристально смотрящую прямо на него из-за чужого плеча. Встретившись с ним взглядом, Маша неожиданно зло показывает язык, в котором успевает сверкнуть металлический шарик.

* * *

Максим открывает ключом дверь. С порога он слышит чьи-то голоса из дальних комнатах. Никто его не встречает, только пес, как всегда слюнявый и приставучий, радостно топчется в прихожей. Максим открывает дверь и видит точно такую же спальню, как у Анны. На секунду ему даже кажется, что он перепутал квартиры. Но по присутствию украинцев, Марьяны, Насти и тещи понимает, что он у себя дома. Все выжидательно смотрят на него, как на прокурора, который должен зачитать обвинение или наоборот, как на подсудимого, готового произнести последнее слово перед расстрелом.

– Ну, похоже? – Марьяна хитро подмигивает.

– На что?

– На то, что ты хотел?

– Марьяна сказала, что тебе должно понравиться, – говорит Настя. – Особенно пол.

– Пожалуй… – выдавливает Максим.

– Я же тебе говорила! – обращается к Насте Марьяна и снова подмигивает Максиму.

– Марьяна, – он старается говорить, как можно спокойней, – можно тебя на минуту, я по финансам…

Максим грубо заталкивает дизайнершу в соседнюю комнату, в которой свалены все стройматериалы и мебель:

– Что ты рассказала Насте?

– Максюша, я партизан… Я ни слова! Ты что?!

– Держи язык за зубами, поняла?

– Поняла! За новыми, красивыми металлокерамическими зубами.

– Да, – успокаивается Максим, опуская руки.

– Только…

– Что?

Марьяна переходит на шепот:

– Максюша, я все время думаю – зачем тебе одинаковые квартиры?

– Марьяна, не будь дурой.

– Нет, все по Фрейду, Максюша… Все по Фрейду!

В комнату заглядывает Настя.

– Максим, за Антон Палычем приехали.

– Я вас поздравляю, – говорит Марьяна.

В прихожей они сталкиваются с Лизой и парой здоровенных парней, похожих на санитаров из психушки. Они тащат старика на носилках.

– Здравствуйте, – говорит Лиза, – и до свиданья. Ну вот, мы и поехали, – обращается она к Антону Павловичу.

– Мама очень расстроится, когда узнает, – говорит Настя.

– Ничего, ничего! Вы звоните. Он пока в больнице поживет, я договорилась. У мамы криз. Так что пока она отойдет, его тоже подлечат. Да?

– Подлечим, дедуля, – говорят санитары, – будет как новенький.

Дед Антон беспомощно оглядывается по сторонам, словно ища кого-то.

– Я умчалась. До завтра, – выскальзывает Марьяна перед санитарами.

– Послушай, – закрывает за ними дверь. На глазах ее слезы. – Максим, я не хотела при всех. Но почему ты не спросил меня – нравится мне это или нет?

– Тебе же было все равно.

– Нет, это тебе было все равно. Это ты хотел все покрасить в белый цвет.

– Постой, мы же согласились, что все доверяем Марьяне.

– Ты доверяешь кому угодно… Мне кажется… Это все как-то… слишком… Я не знаю, как тут жить… я не смогу.

– Почему ты говоришь об этом только сейчас, когда уже все готово?

– А ты у меня спрашивал? Ты всех подгонял – быстрее, быстрее!

– Успокойся, просто у тебя сейчас месячные.

Настя выходит из комнаты, сильно хлопнув дверью.

* * *

Антонина Павловна тянет за руку Машу:

– Нет, вы посмотрите, что она над собой учинила! Покажи отцу с матерью! Ну! Покажи немедленно! – срывается на крик теща.

– Маша, в чем дело? – спрашивает Максим.

Маша открывает рот. У нее в языке блестящий металлический шарик.

– Это пирсинг, – ставит диагноз Максим.

Настя разглядывает Машин язык.

– Это членовредительство! – кричит Антонина Павловна.

– Разбирайтесь сами, – говорит Настя. – Только не орите. Я хочу, чтобы хоть вечером было тихо.

– Игла по крайней мере одноразовая была? – интересуется Максим.

– Да. Это, оказывается, не так уж больно. Пупок было больнее. – Она поднимает майку и показывает пупок с серебряным колечком.

У Антонины Павловны начинаются горловые спазмы:

– О! А! Какой ужас. Меня тошнит. Максим, скажите ей…

Маша выжидательно смотрит на Максима. Тот молчит. Как будто они заключили тайную сделку: молчание – за молчание.

– Вы еще с ней хлебнете! Она вам в подоле принесет! – хлопает дверью теща.

– Что значит в «подоле принесет»? – интересуется Маша.

– Не обращай внимания.

– Нет, скажи, что я должна принести в подоле?

– Ты ничего не должна. Я надеюсь, в школу ты это не нацепишь?

– Папа, дай денег.

– Зачем тебе?

– Ну, на мороженое и туда-сюда.

– На мороженое дам, а без «туда-сюда» обойдешься. – Максим достает деньги из кошелька и дает Маше. Он недоволен: – Лучше ходите в кино.

* * *

В тренажерном зале лязгает металл. Гулко звучат мужские голоса. Ряд зеркал вдоль стен множит пространство и людей. Взмокший и разгоряченный Илья наблюдает за Максимом, который сидит с повисшей в руке гантелей и смотрит куда-то невидящим взглядом.

– Ну, рассказывай.

– Что тебе рассказывать? Нечего рассказывать.

– Ну, не томи. Кто она?

– Женщина.

– Я надеюсь. Что за женщина?

– У нее очень длинные руки и очень короткие ноги, – после некоторой паузы говорит Максим.

– Так… – Илья озадачен.

– У нее маленькие глазки, но очень большие уши.

– Угу! – заподозрив подвох, кивает Илья.

– Но зубы у нее отличные! Просто замечательные зубы.

– Скотина! Это у вас так или с последствиями?

– Ну, какие-то последствия наверняка будут. Ладно, давай качаться.

– По-моему, – говорит Илья, – пора качать ноги. В смысле, пошли отсюда.

Максим и Илья моются в соседних душевых кабинках.

– Мы документы подали, – фыркая, сообщает Илья.

– Куда на этот раз?

– В Германию.

– Ты немецкий уже учишь?

– Нет. Если спать с собаками – наберешься блох. Если жить с немцами – выучишь немецкий.