Книга Боевой вестник - Сурен Цормудян

— Когда же ты напьешься, бочка бездонная? — Он вздохнул и взглянул на коня.

Конь лишь дернул ушами, отгоняя мух, которые так и норовили в них залезть. Шагах в ста вниз по течению вдруг зашевелился кустарник над самым потоком и показался молодой олень, также пришедший на водопой. Хорошая добыча! При короле Дэсмонде за отстрел оленя отрубали два пальца, те самые, что натягивали тетиву лука. Конечно, сюзеренов закон не касался, они-то в своих землях оленей могли бить. Сейчас король другой, но закон мог остаться прежним. Впрочем, кто здесь увидит, как Олвин добывает себе пищу? Лука, правда, нет, но можно сделать его из клена, вяза, ясеня или тиса, обильно растущих в лесу. А тетиву — из конского волоса, благо грива и хвост у скакуна густые. Но это совсем не то что крученая льняная нить, а ее нет. Стрелы можно сделать, камень из ручья пойдет на наконечники. Но нет гусиных перьев для оперения, без которого стрелы не полетят точно в цель. Да и будь у него все нужное, на изготовление лука и саму охоту пришлось бы потратить слишком много времени. Нет, пусть себе олень живет и радуется королевскому закону «о двух пальцах», пока ближайший лорд не возжелает поохотиться. Надо ехать дальше. Скоро должны начаться фермы и селения, в них можно будет раздобыть съестное. Правда, сбыть мамонтовы бивни вряд ли удастся: каждый стоит дороже целого села со всеми жителями. Там и кусочка не продать. А вот коня и доспехи надо обменять. Если люди из Брекенрока отправились вдогонку за неизвестным убийцей стражника, то по доспехам его опознают сразу, и тут двумя пальцами не отделаешься.

Лес закончился миль через семь. Солнце, что пряталось до того в листве, теперь без смущения жгло лицо всадника. Но едва ли стоит на это жаловаться. Там, откуда он прибыл, солнечный свет и тепло были роскошью. Очутившись среди холмистых лугов, Олвин скривился: снова безмерное количество пищи для коня и ничего такого, что могло бы утолить голод человека. Правда, здесь росло полным-полно дикой клубники, но сколько же ее надо собрать, чтобы наесться? Нет, не стоит терять время. Он старался не обращать внимания на манящие красные ягоды, подмигивающие с зеленого травяного ковра.

Ехать пришлось долго. Чувство голода лишь слегка вредило умиротворению от вида давно забытых изумрудных лугов Гринвельда, стрекота кузнечиков в траве, порхающих пестрых бабочек. Взобравшись на высокий холм с пологими склонами и могучим дубом на вершине, Олвин Тоот заметил впереди, на юге, возвышавшуюся над землей рукотворную твердь. Башня вестников, не иначе. Даже издалека ни с чем не спутаешь это высокое каменное копье, сужающееся к вершине. А у вершины башня, наоборот, резко расширялась. Там располагались в несколько ярусов голубятни с узкими оконцами, а над ними колокольня. Еще выше — широкая крытая площадка, предназначенная для разведения сигнальных костров. Но огнем и дымом пользовались лишь в самых крайних случаях, чтобы не распугать вестовых птиц.

— То, что нужно, — кивнул Олвин, глядя на далекую башню, и пришпорил коня.

Еще спустя четверть часа он приблизился к сооружению настолько, что заметил некоторые странности. Во-первых, на колокольне отсутствовал колокол. Во-вторых, на верхней крытой площадке не было ничего: ни хвороста, ни дров, ни бочонков с соломой и тряпьем. И наконец, взобравшись на очередной холм, Олвин заметил самое странное: вокруг башни вестников не было цитадели братства. Даже если эта башня принадлежала не братству, а местному лорду, она должна находиться в донжоне родового замка. А здесь — совсем ничего, только сама башня, одиноким перстом торчащая среди редких плодовых деревьев. Но ведь так не бывает.

— Что за чертовщина, — проворчал Тоот, озираясь.

Пришлось снова пришпорить коня. Но не страшно: он утолил голод и жажду, да и не слишком устал за время пути через лес.

Вскоре чуть в стороне от башни стали видны избы деревеньки среди ухоженных полей. Донесся скрип мельничного жернова с речки, огибающей и селение, и башню, потом кудахтанье кур, повизгивание свинок и жалобное мычание бычков. Полдюжины крестьянских домов под тростниковыми крышами были выстроены из добротного камня, из какого лорды свои замки складывают или «Великая клира двенадцати» возводит молебные дома да монастыри. Или же цитадели братства… Но как этот камень достался крестьянам?

Людей видно не было: наверное, все в поле.

Достигнув поселения, всадник придержал коня. Холм с башней уже был хорошо виден, и стало ясно, что стены вокруг нее действительно когда-то имелись. Но цитадель снесли уже много лет назад, судя по бурьяну и прочей растительности.

Со стороны леса, что подступал к полям с запада, почти достигая холма, шла просто одетая старуха с охапкой хвороста на спине. На всадника она лишь бросила равнодушный взгляд.

— Доброго дня, бабуля! — окликнул ее Олвин, приблизившись.

— Какая я тебе бабуля, дурень? — Женщина даже не обернулась. — Моя дочь еще девица, да не про твою честь!

— К чему ты помянула свою девку и отчего дерзишь рыцарю? — строго воскликнул Олвин.

— Ежели ты рыцарь, то где твой герб? — Старуха наконец соизволила остановиться и обернулась. — Щит пустой, доспехи и попона тоже. Какого ты дома будешь?

Она усмехнулась, демонстрируя отсутствие некоторых зубов.

«Да она не дура! — усмехнулся про себя Олвин. — Небось по молодости доводилось иметь дело с рыцарями и простыми латниками. Может, и дочуркой кто-то из них наградил».

— Это что же, башня вестников? — Он кивнул в сторону холма, решив перевести разговор в другое русло.

— Она и есть, неужто не видно? — фыркнула женщина, поправляя на спине хворост.

— Видно. Но что стало с цитаделью? Где стены?

Этому вопросу женщина очень удивилась — как если бы незнакомый всадник спросил, отчего вода мокрая или огонь горячий.

— И откуда ты такой взялся-то? — проворчала крестьянка. — Разобрали цитадель, как водится.

— Что это значит? — нахмурился Олвин.

— Так ведь всюду так. Разве нет? Откуда ты? Орден вестников покинул множество цитаделей своих. Продали окрестным лордам твердыни и земли. Неужто ты не знал? Да все знают. Вот и эту цитадель орден отдал ближайшему лорду. Уорну, Малколм который. Но тот помер давно, нынче Ханте Уорн лорд наш, первенец его. Он и подрядил подданных цитадель снести. Часть камней им, то есть нам, разрешил забрать, а часть увез к себе, замок укреплять да расширять. А нам, тем, кто разбирал цитадель, дал наделы и наказал жить здесь, в деревне.

— А башню отчего же не разобрали?

Олвин Тоот был поражен тем, что услышал, в голове роилась сотня вопросов. Он старался задавать только те, что вызовут меньше подозрений, но снова ошибся — крестьянка опять удивилась.

— Да как это? Птицы вестовые поначалу по привычке залетают в башни, покинутые орденом. И башню оставили, чтоб птицы не плутали, да пару орденских клиров в башне посадили, чтоб присматривали и рассылали птиц.

— Так в башне живет кто-то?

— А я как сказала? Старые ворчливые дубы — два клира от зеленого ордена. До того старые, что уж духами пора стать, а они все ворчат да кряхтят. Птицы-то давно отвыкли в покинутые башни летать. Но эти двое остались. А чего им? В ордене и помоложе клиры есть, что из ума еще не выжили, не чета этим двоим. А лорд Уорн наказ нам дал: деревня, дескать, ваша, что вырастите — ваше, но так, чтоб клиры из башни нужды ни в чем не знали. Вот и присматриваем за ними. А несносные они, доложу я тебе.