Книга Драконоборец - Рэйда Линн

гостеприимство в любом доме, от крестьянской хижины до богатого замка. Накормить его, устроить на ночлег или перековать ему коня каждый человек, живущий в землях короля, обязан был без всякой платы. И если у Ричарда случайно оказался с собой этот золотой, то только потому, что он привык к нему и давно уже не воспринимал его, как настоящую монету. Это был талисман. Золотой Ричард подобрал когда-то на дороге, причем до него по ней прошлись Невилл и Алисон, и ни один из них ее при этом не заметил. Дорога была проезжая, так что, вполне возможно, до детей из замка мимо золотой монетки, валявшейся прямо посреди дороги, успело пройти еще какое-то количество людей, но при этом вышло так, что никто из них ее не заметил. Как будто она нарочно ждала Ричарда, чтобы ярко блеснуть у него под самыми ногами и заставить себя подобрать.

Зависть и удивление, которое его находка вызвала у Невилла и Алисон, усилила в Ричарде чувство, что ему достался очень ценный приз. И дело тут было даже не в стоимости самой монеты, хотя для восьмилетнего Ричарда это было гигантской суммой денег, больше, чем у него когда-либо было, а в том, что в его глазах это был символ неожиданной и удивительной удачи. Ричард просверлил в золотой монете дырочку и много лет носил ее на шее, рядом с ладанкой, изображением Пречистой Девы и овальным плоским медальоном, в котором Ричард хранил два локона волос – собственной матери и Алисон.

Расстаться с детским талисманом было жаль, но, с другой стороны, вряд ли так уж прилично взрослому мужчине носить подобный предмет на шее, рядом с подарком своей невесты и изображением Девы Марии – это раз. А два – уверенность Ричарда в собственной удаче успела довольно сильно пошатнуться за последние недели.

- Долго объяснять… - сказал он пастуху. – Отверстие, конечно, понижает ее стоимость, но золото есть золото. Даже если двадцать серебряных монет за неё не дадут, то восемнадцать или даже девятнадцать ты наверняка получишь, а если меняла не захочет дать больше семнадцати - ищи другого и не связывайся с таким жуликом.

Пастух почесал голову.

- Так, значит, вы хотите передать письмо для дочки сэра Роджера?.. Несчастная любовь?..

- Ну да, - ответил Ричард, полагая, что «несчастная любовь» звучит куда невиннее, чем «помощь беглому преступнику», и лучше сочетается с его обтрепанным костюмом и странным образом жизни, чем «семейные дела». В конце концов, в балладах и рыцарских романах отвергнутые влюбленные всегда впадали в такую глубокую тоску, что сплошь и рядом ударялись в разные безумства, и обычное отшельничество по сравнению с их выходками представлялось верхом рассудительности и благоразумия.

- Тогда ваш золотой - это и впрямь разумная цена за подобное дело, - рассудил пастух. – Старый лорд Роджер с меня шкуру спустит, если вызнает, что я принес любовную записку его дочери!

- Согласен. Так что ты уж постарайся, чтобы он не вызнал.

- Да… но я ведь не могу оставить стадо, - спохватился его собеседник.

- А ты попроси кого-то из деревни тебя подменить. Здесь ведь туда-обратно - пара дней. Не может быть такого, чтобы без моих писем ты никогда никуда не отлучался или, скажем, не болел. Кто-то же должен был делать твою работу в таких случаях.

- Ну, в общем, да... На пару дней подмена, надо полагать, найдется. Особенно когда я расскажу, что людоед подох и больше не притащится сюда, чтобы снова таскать овец. Ладно… положим, что я отнесу ваше письмо, но как мне отдать вам ответ? Я же не знаю, где вы поселились и как вас найти.

- Искать меня не надо, я сам заберу ее ответ. На третий день, считая с завтрашнего, я приду с самого утра и буду ждать тебя на этом месте.

Пастух согласился с тем, что так, пожалуй, в самом деле будет более разумно.

Позднее Ричард говорил себе, что в тот момент он уже должен был понять, чем неизбежно должен кончиться подобный договор. Когда три дня спустя он ждал у пастушеской хижины, кутаясь в плащ от утренней прохлады – наступал сентябрь, и ночи в предгорье сделались заметно холоднее – он уже издалека увидел рядом с пастухом знакомую серую лошадь. На широкогрудой, серой в яблоках кобыле ехала девушка в сером плаще, с толстой светлой косой, уложенной «короной» вокруг головы. Всадница тоже заметила Ричарда и ударила свою лошадь пятками, посылая ее вперед размашистой рысью. Через полминуты она уже была рядом с ним.

Рыцарь шагнул навстречу спешившейся девушке и, подхватив ее в объятия, закружил, целуя щеки, нос и губы. Его замок был все так же далеко, но это больше не имело никакого значения. Рядом с Алисон он всегда чувствовал себя дома.

Ему казалось, что они не виделись уже очень давно, и он готов был удивляться, что Алисон ничуть не изменилась – та же невысокая, крепко сбитая девушка с круглым улыбчивым лицом и ямочками на щеках.

- Как твой отец мог отпустить тебя ко мне?.. – с удивлением спросил Ричард, опуская Алисон на землю, но все еще продолжая обнимать ее за плечи.

- Ну, к тебе он меня не отпускал, - сказала Алисон. – Он думает, что я у вас – поехала побыть с «бедной леди Эмилией» и как-то поддержать ее. Так что он отпустил меня легко. По-моему, даже гордился моим благородством – вот, мол, какая у меня добрая девочка, хоть они с Эмилией и не ладят, но она все равно хочет ей чем-нибудь помочь.

- А что случилось с леди Эмилией?

- А ты как думаешь?.. До нее дошли слухи, что ты спутался с каким-то жуликом, и что лорд Освальд обвинил тебя в сообщничестве беглому преступнику. А потом она получила от него письмо… довольно грубое, насколько я могу судить. Во всяком случае, она разорвала его прямо на глазах человека, который его доставил, и сказала ему – «Передайте лорду Освальду, что он напрасно думает, что может писать в таком тоне о членах моей семьи. Если сэр Освальд не настолько хорошо воспитан, чтобы проявлять учтивость, пускай потрудится больше не писать мне писем».

- Здорово! Молодец, Эмилия… В кои-то веки ее страсть читать другим нотации и всех вокруг учить манерам пришлась кстати. Но я представляю, каково сейчас бедняге Невиллу. Я слишком далеко, чтобы тетушка могла высказать мне все, что думает,