Книга Современная румынская пьеса - Лучия Деметриус

осенний

С полной чашей и со светом…

Не в чаше беда. В свете. Увидишь его — и где твой душевный покой. Все вянет, и делается чужим, и бежит от тебя. Все видишь — и будто не узнаешь уже и не помнишь больше, кто ты. (Вдруг касается руки Домники.)

Слышатся пронзительные звуки.

Какие у тебя страшные, ледяные руки, женщина! Ты куда? Я падаю. (Хватается за сердце, из груди вырывается хрип. Громко кричит.) Няня! Няня!

Д о м н и к а (испуганно). Что с тобой, сынок, плохо тебе?

Вскочивший было Маноле, не отвечая, падает. Ужаснувшись, Домника открывает рот, готовая закричать.

Свет гаснет.

На другой день. Яркое летнее утро. В холле  К р и с т и н а, вокруг нее груды развернутых газет. Кристине семнадцать лет, она очень хорошенькая, но важно в ней не столько это, сколько грация и здоровье молодого и чистого животного. Звонит телефон.

К р и с т и н а (берет трубку). Да, приехал вчера утром… Нет, в Бухарест он не едет и никого пока не принимает… Конечно, попытайтесь на будущей неделе. (Кладет трубку и направляется к газетам, но телефон снова звонит. Берет трубку.) Да, дом скульптора Круду… Кто?.. Одну минутку, пожалуйста. (Взволнованно подходит к двери и стучит.)

Появляется  А г л а я, вид у нее раздраженный. Это женщина лет сорока, со сдержанными манерами, которые хорошо маскируют ее вульгарность.

А г л а я. Что такое?

К р и с т и н а. Мама, звонят из Совета министров.

А г л а я (мгновенно смягчаясь, подходит к телефону). Алло! Добрый день. Извините, пожалуйста, но маэстро не может подойти к телефону. Сегодня ночью он перенес припадок, и сейчас у него доктор… Нет, теперь ему уже лучше… Да, пока остается в Снагове… Я ему в точности все передам. До свидания. (Кладет трубку. Направляется к двери, по пути Кристине.) Кто-нибудь еще звонил?

К р и с т и н а. Масса людей. Я записала. И Клаудия Роксан звонила. Сказала, что заедет с ним повидаться.

А г л а я (сердито). А ты не могла ей сказать, что нельзя?

К р и с т и н а. Я не посмела.

А г л а я. Ах ты, размазня!.. Дня не прошло, а им уже надо заявиться. Отключи телефон. (В дверях.) Если сюда зайдет маэстро, он должен застать тебя за работой. И скажи ему, что он хорошо выглядит. (Выходит.)

Звонок. К р и с т и н а  бежит открывать. Возвращается растерянная, в сопровождении какого-то  ю н о ш и.

К р и с т и н а. Но мы никаких заявок не подавали. Электричество у нас в порядке.

Ю н о ш а. Разве это не дом скульптора Маноле Круду?

К р и с т и н а. Да, но здесь какая-то ошибка. Вот посмотрите сами. (Включает лампу.)

Ю н о ш а. Странно. Прошу прощения. (Указывает на мастерскую.) Там мастерская?

К р и с т и н а. Да.

Ю н о ш а. Кажется, именно про мастерскую и шла речь. Разрешите? (Открывает дверь в мастерскую и останавливается на пороге, в то время как Кристина входит туда и зажигает свет.) Да, все ясно. Произошла путаница. (Заинтересованно, указывая в глубь мастерской.) Эти глыбы базальта привезли для «Крылатого духа»?

К р и с т и н а. Да. Но не входите. Маэстро не разрешает входить в мастерскую.

Ю н о ш а. Товарищ, у меня к вам огромная просьба. Я, ко всему прочему, фотограф-любитель и страстный поклонник маэстро Круду. (Быстрым движением вытаскивает аппарат и фотографирует мастерскую.) Благодарю.

К р и с т и н а. Что вы делаете, сударь? Нельзя! (Выталкивает его в холл.)

Ю н о ш а. На память, барышня! (Оглядывает холл.) Здесь, наверное, есть уголок, который предпочитает маэстро?

К р и с т и н а (кивает в сторону кресла). Там он любит читать.

Ю н о ш а. Потрясающе. Именно там? (И пока Кристина смотрит в указанном направлении, делает еще снимок.)

Разъяренная девушка кидается к нему.

Все, все! Уже ушел! Вы же понимаете… Такой редкий случай! (Идет к выходу.)

Из сада появляется  В л а д, тридцатилетний мужчина, мрачный и язвительный. Он не скрывает злости. Останавливается и наблюдает за происходящим в холле.

(Оборачиваясь к Кристине.) Вы — секретарь маэстро?

К р и с т и н а (в замешательстве, но поддаваясь искушению). Да… То есть… не совсем, но…

Ю н о ш а. Какое счастье жить рядом с таким художником! Это правда, что он тяжело болен?

К р и с т и н а. Нет, простое недомогание.

Ю н о ш а. Будем надеяться. Вы должны знать массу интересного. Какие проекты привез маэстро с Востока? Каковы его впечатления? Я спрашиваю вас, потому что знаю: он никогда не дает интервью.

К р и с т и н а (продолжает выталкивать его, но все же польщена значительностью роли, которую он приписывает ей). Я не могу говорить о намерениях маэстро.

Ю н о ш а. Но что-то вы все-таки знаете! Ах, как я вам завидую! Такая молоденькая и уже работаете с ним. Это правда, что он готовит выставку в Париже?

К р и с т и н а. Речь об этом шла, но…

В л а д (входя). Кто этот товарищ, Кристина?

К р и с т и н а. Из «Электротока». Им сообщили, что у нас повреждена проводка.

В л а д. Ах вот как! Но ведь она в исправности, не так ли? (Подходя к юноше.) Какой марки фотоаппарат? «Лейка»? Разрешите? Совсем новенький? (Берет аппарат и резким движением открывает его.) Ах, какая незадача!

Ю н о ш а (в отчаянии). Товарищ!

В л а д. Вы из какой газеты?

Ю н о ш а (сдаваясь). Из «Века».

В л а д. Вы позволите проводить вас до двери? Поезд на Бухарест уходит через полчаса. Не опоздаете.

Ю н о ш а (уходя). В этом доме нелегко заработать кусок хлеба. Приветствую вас (с иронией), товарищ секретарь.

К р и с т и н а (покраснев, Владу, который тут же возвращается). Какой нахал!

В л а д (язвительно). Хорошо хоть, он никаких тайн у папиной секретарши не успел выведать.

К р и с т и н а (готовая заплакать). Но не я же назвала себя секретаршей. Разве я бы себе позволила?

В л а д. Доктор ушел?

К р и с т и н а. Еще нет… (Просительно.) Господин Влад, не говорите ничего маме о моем промахе с этим журналистом…

В л а д. Ты еще боишься мамы… Это прекрасно! Страх — единственно надежный хранитель девичьей скромности. (Беззастенчиво оглядывая ее.) Я только задаюсь вопросом — надолго ли? Девственность манит мужчин, как мед — мух.

К р и с т и н а (вспыхнув до корней волос). Прошу вас не говорить со мною так.

В л а д. Ты глупая девчонка. Не оскорбляться надо, а делать вид, что ничего не понимаешь.

К р и с т и н а. Я не из бабушкиных времен. Очень хорошо понимаю, потому и не нравится.

В л а д. Ох, какая нынче просвещенная молодежь! Даже богохульствовать с вами скучно… Что ты тут делаешь, все вырезки из газет? Воздвигаешь монумент… (Смеясь.) Бумажный монумент.

К р и с т и н а (возвращаясь к газетам). Сегодня их очень много. (Важно.) Даже из Совета министров звонили.

В л а д. Что ты говоришь? Ну конечно: звонки, цветы, восторженные рецензии… (Не читая, перебирает газеты.) Что пишут? Бесконечное переливание из пустого в порожнее, разумеется: «наш гениальный художник…», «классик при жизни…», «величайший скульптор-гуманист нашего времени…» Что, не так?

К р и с т и н а (поражена). Как вы можете так говорить о вашем отце, который является… (с видом ученика, повторяющего урок) гордостью и славой нашей страны.

В л а д (смеясь). Это что, и в учебниках написано? Урок ты выучила хорошо.

К р и с т и н а. В