Книга Хроники Навь-Города - Василий Щепетнев

— Обратный путь, знаете, не легок…

— Ничего, я на вас надеюсь.

Странно, но в полумраке коридор казался бескрайним, бесконечным. Вход отдалился не на метры — на жизни.

Все это от гипоксии плюс усталость плюс темновая астения.

Нехорошо. Такой шанс — открыть нечто, стоящее каравана с Земли. А караван — это новое оборудование — и места для возвращения на Землю.

Вано знал, что на Землю вернется едва ли десятая часть, остальных ждет Луна. Он, впрочем, не прочь остаться и на Марсе, ведь кого-нибудь да оставят, хотя бы на две старейшие базы.

Они дошли до поворота, крутого, почти прямого. Что дальше? А дальше от коридора разбегались другие ходы — с дверями открытыми, полуоткрытыми и закрытыми, но открывающимися от обыкновенного, ручного усилия. Они шли, только заглядывая внутрь и видя те же переходы, переходы. Лабиринт.

Разведчик прилежно рисовал значки, Ильзе еще пару раз требовал связи с поверхностью, но тут Вано был бессилен, хотя по-прежнему сматывал с катушки нить, надеясь, что неисправность — наверху и Миадзаки чудом сумеет ее исправить. Чудом — потому что у того не было ни диагностических приборов, ни инструментов, ни запасных блоков. Все, что Миадзаки мог — это постукивать по корпусу умного ящика. Вероятность починки таким способом — корень квадратный из минус единицы. Для Марса это привычный шанс.

Наконец, они открыли дверь, за которой было что угодно, но не коридор.

Пространство внутри загромождено вдоль и поперек трубами, лианами, шлангами, — все зависело от угла зрения и фантазии.

— Я настоятельно советую начать возвращение, — разведчик говорил просительно (а, собственно, как он мог еще говорить?), но чувствовалось — не отстанет.

— Уже начали, — отмахнулся Ильзе. — Вот только этот объект осмотрю.

— Тогда хотя бы выключите фонарь.

— Шутите?

— Здесь могут водиться белые мухи.

— Что за мухи?

— Белые. Из доклада Кауфмана.

— А, вы об этом… Легенда, бред умирающего.

— Я их и сам видел однажды.

— Ну, вы, разведчики, чего только не видите. Удивительно, как и целы остаетесь.

— Сам удивляюсь, — согласился разведчик, но от входа отошел подальше. За ним попятился и Вано, и, поколебавшись секунду — Тамара. И без того материала достаточно, куда же больше?

Но Ильзе вошел в раж. Ему казалось, что следующая находка будет весомее, значимей, и всю славу может получить другой, счастливчик, пришедший на готовенькое. А за ним останется репутация человека, остановившегося в шаге от величайшего открытия. Ему нужен успех, не маленький, значимый для сотни-другой специалистов, а такой, чтобы прогреметь на весь Марс, нет, больше — Землю. Кем был Рейтё до того, как отрыл Карьер? Человеком, которого знали дюжина сослуживцев. Для руководства же он оставался «эй, как вас там…». А теперь — начальник Базы, ежегодно летает на Землю, перевел туда семью и готовится там, на Земле, сменить Амбарцумяна, директора Института Марса. Случай? Нет, Рейтё шел к нему каждодневно. Могло ли не встретиться ему Колесо? Да, могло и не встретиться. Но мог ли Рейтё, найдя Колесо, не отыскать Карьер? Вот это уже вряд ли. Он, Ильзе, должен отыскать такое, что превзойдет все находки. Выпал случай — так держи, держи его, как того тигра. Пусть он кидается на кого угодно — ты, главное, не выпускай хвост.

Он мог приказать идти вперед разведчику. Да что разведчику — каждому бойцу своего отряда. Именно — бойцу, ведь Марс — это передовая науки. Только ведь

В бой идет отряд,

Командир впереди,

Алый бант горит на груди…

Ильзе включил фонарь на полную мощность. Белые мухи, как же. Что он во тьме увидит?

Луч упирался в переплетение серых лиан, стволов, стоек и труб. Теплица. Или джунгли, только засохшие, как засыхает фикус в пустой, покинутой квартире.

Гербарий народного правосудия.

Давно уже Ильзе не чувствовал легкости Марса. Привык, примерился, это в первые дни скакал козлом. Но сегодня он ощутил гнет. По возвращении на Землю, говорят, первые месяцы не сколько ходишь, сколько годишь… шагнул — и отдыхаешь, дух переводишь. Все втрое тяжелей кажется — и ходьба, и работа, и просто жизнь. Сейчас — словно Земля.

Но отступать не пришлось, не пришлось и сражаться. Пропал подвиг. Он, Ильзе, от подвигов не бегает, а это главное. Для самого себя главное.

— Никакой активности не наблюдается. Во всяком случае, на первый взгляд, — сообщил он. Голос хриплый, пересохший. Ничего удивительного, атмосфера такая.

— Мне присоединиться? — спросил разведчик.

— Нет нужды. Следите за флангами, — какие фланги? как за ними следить? Но прозвучало хорошо.

Ильзе дошел до противоположной стены. Окошко, круглое окошко. Иллюминатор. Он потрогал. Похоже, стекло.

— В стене определяется отверстие округлой формы диаметром двадцать сантиметров, заполненное прозрачным материалом, — ему и самому не понравилась суконная речь, но — так будет правильно. Не визжать, не захлебываться от восторга. Спокойный, деловой анализ.

— Вижу рядом прямоугольное отверстие. Дверь, конечно, дверь… — он позабыл разом все правила. — Бред какой-то…

На двери была надпись. Никаких иероглифов или клинописи. Обыкновенные буквы. Кириллица. «Лаборатория № 2».

— Идите сюда, ко мне, — позвал он севшим голосом.

Вот тебе и открытие. Нашли старую базу. Просто забытую старую базу — и все. Почести… Земля… Он чувствовал себя гелиевым баллоном, вдруг налетевшим на колючку.

— Да… — потянул разведчик.

— Это… Это наша база? — Тамара смотрела недоверчиво. — Старая база?

— Можно и так сказать.

— А как еще? — Ильзе опустил руки — буквально. Карабин вдруг показался тяжелой и бесполезной штукой.

— Идем дальше, — разведчик не торопился отвечать.

— Идем, почему нет, — но Ильзе не шевельнулся. Устал он. Устал.

Разведчик толкнул дверь. Потом приналег. Нехотя, со скрипом она отворилась. Скрип больше чувствовался — плечом, отдавая в зубы. Особенности марсианской акустики.

— Конечно, старая база, — Вано оглядел помещение. Столы, стулья, бумага.

— Не просто старая. Очень старая, — разведчик подошел к висевшему на стене календарю. Подумать только, отрывной календарь!

— Пятнадцатое сентября одна тысяча девятьсот тридцать третьего года.

— Что? — Ильзе не подошел — подбежал.

Все четверо они стояли перед календариком.

— Шутка. Шутники здесь были, вот…

— Давайте посмотрим остальные бумаги, — предложил разведчик.

Чем хороша марсианская атмосфера, так это тем, что ничего здесь не гниет. А маски хорошо защищают от пыли.