Книга Мятежный - Кэти Эванс

могу сказать, как долго, практически всю свою жизнь, ждала, чтобы почувствовать что-то, искру, трепет, ТО, что чувствую с Грейсоном.

– Через две недели моя лучшая подруга выходит замуж, – шепчу я, затем называю церковь, где всё будет происходить, и начинаю выталкивать Грейсона, всё это время удерживая его взгляд. Горячий, голодный. ВЗГЛЯД. – Если хочешь получить ещё один шанс, если ты настроен серьёзно, то можешь прийти в церковь, – говорю я, затем тянусь к Грейсону и целую в губы, очень нежно. Слышу низкий, рокочущий стон, отступаю и закрываю дверь.

Прислоняюсь к ней, зажмурившись и пытаясь дышать. Боже, этот поцелуй был практически невинным, и всё же он заставил каждую клеточку моего тела содрогнуться.

Через минуту я слышу, как Грейсон рычит через дверь «твою мать». Неужели ему тоже потребовалось столько времени, чтобы оправиться от этого поцелуя? Потом, клянусь, я чувствую, как он опирается на дверь. Закрываю глаза и медленно дышу. И когда он шепчет: «Мелани», прижимаюсь щекой к двери. Я дрожу до кончиков пальцев ног, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом:

– Да?

– Я буду там.

Спустя довольно долгое время слышу шум лифта. Подняв руку, дотрагиваюсь пальцами до двери и впервые в жизни ужасно боюсь встретить его, того единственного мужчину, которого так долго ждала.

Внезапно каждая клеточка моего тела, моего трезвого тела, говорит мне, что это он.

Тот единственный.

Тот, кто меня уничтожит. Сделает мне больно. Разрушит меня. Тот, кто может порвать все струны женской души. Он станет тем воспоминанием, хорошим или плохим, которое я никогда не забуду, он будет ТЕМ единственным, о ком я мечтаю.

Вот только Грейсон совершенно не прав.

В нём есть что-то волнующее и тревожное.

Тьма в его ореховых глазах, яркий блеск, который делает Грейсона таким привлекательным для меня, то, как он пахнет кожей и металлом, лесом и опасностью.

Думаю о матери, ведь я всегда считала, что она будет мной гордиться. Вспоминаю свою лучшую подругу, обеспокоенную тем, что Разрывной уничтожит её, как приливная волна. Грейсон не будет приливом. Не знаю, каким он будет, но на ум приходит цунами, ураган, что-то связанное с непреодолимой стихией.

Интересно, появится ли он на свадьбе? Кажется, Грейсон так же беспомощен перед таким притяжением, как и я.

Возвращаюсь обратно в комнату к моему фильму и сворачиваюсь калачиком на диванных подушках, но мои мысли больше не крутятся вокруг самой прекрасной из всех когда-либо написанных сказок. Я шепчу в пустоту комнаты:

– Пожалуйста, если ты всё же собираешься причинить мне боль, пожалуйста, пожалуйста, не приходи на свадьбу Брук.

9

БЕСПОКОЙСТВО

Грейсон

Какого хрена я делаю?

После нескольких дней непрерывной работы, погони за целями из списка, поездок из одного города в другой, из одного дома в следующий, я возвращаюсь домой. Ярко светятся экраны системы видеонаблюдения. Дом спит. Отец и все ребята находятся в снятом на прокат доме. Я срываю одну перчатку, затем делаю то же самое с другой и приношу буханку хлеба, банку арахисового масла и столовый нож.

Мы установили камеры, которые следят за входами, выходами и окнами дома. Ряд компьютеров давит своим немаленьким весом на столы, среди переплетений проводов мерцают огоньки. Я намазываю арахисовое масло на кусок хлеба, шлёпаю на него сверху другой и, пока ем бутерброд, роюсь в коробках с записями и вытаскиваю прошлогоднюю карту памяти с датой боя. Я много думаю о ней. Каждую секунду вспоминаю принцессу.

Мокрую и уязвимую под дождём.

Влажную и тёплую в моих объятиях.

Когда она сообщает мне, что её зовут Мелани.

Когда приглашает меня на свадьбу своей лучшей подруги.

Мелани запускает передачу каждого нервного импульса в моём мозгу, пока в сознании не оживают картины, как она заливается смехом… как прижимается ко мне во время просмотра своего любимого фильма… как выталкивает меня за дверь, будто не может вынести моего вида, а затем тянет назад и целует так, что начисто лишает сил.

Я как идиот стоял там, прислонившись к двери, пока ждал, что она откроет её, и моё сердце готово было выпрыгнуть из груди. Чёрт, я был готов выбить дверь ногой.

Но вместо этого просто ушёл и взял напрокат смокинг, а затем начал искать квартиру поблизости.

Я опасен для неё; дьявол, это она опасна для меня. Нельзя позволить себе отвлекаться на это дерьмо.

Так какого хрена я делаю?

Вставляю карту памяти в картридер и просматриваю запись, напрягая глаза, чтобы увидеть её, так необходимую мне ежедневную дозу Мелани.

«А сеейчаас, леди и джентльмены… — начинает ринг-анонсер[13] в своём обычном стиле. — Ремингтон Тейт, единственный и неповторимый, РАЗРЫВНОЙ!! РАЗРЫВНОЙ!! Поприветствуйте РАЗРЫВНООГОО!» — кричит он.

На экране один из наших бойцов трусцой бежит к рингу. Это Разрывной.

Он не просто хорош, он лучший из всех, кого я знаю. Самый прибыльный боец, которого мой отец когда-либо спонсировал в «Андеграунде» и которого мы все надеемся продолжать спонсировать, благодаря его рисковому характеру.

«Разрывной, Разрывной», — слышу я рёв толпы через динамики.

Пью содовую и продолжаю смотреть на экран, ожидая увидеть на зрительской трибуне блондинку. Мелани. Она вот-вот должна появиться, как обычно подпрыгивая от волнения, и я напрягаюсь в предвкушении, но изображение застывает, гаснет, а затем сменяется кадрами следующего боя.

Бью кулаком по компьютеру, чтобы заставить его работать. Никакой реакции. Я хмурюсь, перематываю назад и заново запускаю воспроизведение. Происходит та же самая хрень. Допив остатки содовой, бросаю банку в мусорное ведро и с досады грубо тру ладонью лицо, затем иду в комнату Уайатта и включаю свет.

— Кто, блядь, испортил записи?

– Что?

— Это ты испортил их, Уайатт?

— Они, твою мать, за прошлый год. Что в них такого важного? Что ты видишь там такого, чего не видит никто другой, а? Почему отец думает, что ты можешь сделать то, чего не может никто другой?

— Он хочет меня сломать. Только и всего. Тебе чертовски повезло, что отец не пытался проделать то же самое с тобой. Завтра мне нужна полная запись, и мне всё равно, как ты это сделаешь.

Я выключаю свет, иду в свою комнату и пялюсь в телефон.

Какого хрена я делаю? Хватаю нож и чувствую, что его вес немного меня успокаивает. Откладываю свой ЗИГ в сторону, вытаскиваю несколько ножей, засовываю их в задние карманы брюк, по шесть в каждый, затем начинаю один за другим метать их так быстро, что невозможно заметить, как лезвие, вращаясь, успевает сделать в