Книга Моцарт и Сальери. Кампания по борьбе с отступлениями от исторической правды и литературные нравы эпохи Андропова - Петр Александрович Дружинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Исторические фантазии.
Неплохое жанровое определение.
Можно и принять![172]
По воспоминаниям самой А. Латыниной, пропустил в печать эту статью именно главный редактор:
Я помню, я написала статью о Булате Окуджаве, которого Чаковский не особенно жаловал, и Чак морщился, смотрел на нее, снова морщился… потом спросил, неужели ЭТО Вам нравится? Нравится, – говорила я. Он кривился, бубнил, вырезал пару абзацев, но… статья пошла. Да, он морщился, он был явно недоволен тем, что в газете идет такая статья, он был недоволен Окуджавой, мной, всем, но к его чести надо сказать, что статья вышла. Конечно, он бы хотел совсем другую, разгромную, статью об Окуджаве, но раз уж его сотрудники подготовили такую статью, значит, так и быть. И ни с кем она, конечно, не согласовывалась[173].
По-видимому, именно столь благожелательный тон статьи, совершенно лишенный «боевой и направляющей» ноты, каковая должна сопутствовать литературной критике, стал причиной другой публикации Латыниной, помещенной в газете через месяц. Одно ее название до сих пор памятно многим: «О тамбовской сирени в Калифорнии, венских стульях в России, а также о профессионализме в литературе»[174]. Это уже была статья в духе текущего момента, посвящена она была понятию «профессионализм» в литературе применительно к актуальной в тот момент проблеме, как А. Латынина ее формулирует – «писатель и история». Как обычно, критикесса довольно остроумна:
Редкий жанр имеет такое количество противников, часто скрытых: к ним относятся и те, кто утверждает, что ничего не имеет против самого жанра, только в нем не должно быть фантазии. Так моя бабушка некогда обмолвилась: я ничего не имею против мини-юбки, только пусть она закрывает колени.
Впрочем, и их понять можно. Есть некоторое внутреннее противоречие между непреложностью исторического факта и волей писателя, трансформирующего факт в угоду художественной задаче. <…>
На мой взгляд, важны не отступления от фактов сами по себе. Но (если они преднамеренно продиктованы волей автора, а не простой некомпетентностью) – их цель.
В качестве «профессионала» Латынина называет Юрия Нагибина и его повесть «Рахманинов» (журнал «Октябрь», 1983, № 9), первая часть которой публиковалась ранее под названием «Сирень». Описывая ходульность писательских приемов, предсказуемость авторских ходов, банальность трактовок, отступления от фактической канвы ради «сюжетной завершенности, отвечающей специфически профессиональным требованиям, предъявляемым к повествованию такого рода», она завершает свое рассмотрение констатацией: «мало художества, коль много ремесла». То есть показывает, что понятие «профессионализм» можно рассматривать отнюдь не как похвалу творчеству. То была первая часть статьи.
Переходя ко второй, А. Латынина пишет:
Но тут, пожалуй, пора и внять предостережениям об опасности хулы профессионализму. Потому что есть непрофессионализм такой безнадежный, что, сталкиваясь с ним, возжаждешь честного профессионализма как надежду и спасение словесности[175].
Защита Виктора Петелина
И это было продолжением травли В. Петелина. Безусловно, «Литературная газета», возглавив идеологическую кампанию, продолжила ревизию литературных трудов и методов Виктора Петелина.
Сперва литературовед и критик из Горького Вадим Баранов (1930–2014), докторская диссертация которого была посвящена творчеству А. Н. Толстого, отозвался на призыв и прислал статью, которая была напечатана под заголовком «Фактам вопреки»[176]. Поддерживая основные положения статьи Т. Толстой «Клеем и ножницами», он указал, что «недостатки книги В. Петелина отнюдь не сводятся только к этому. Здесь допущен целый ряд искажений цитат, фактов, дат. Я бы мог составить обширный перечень подробных примеров…», однако большее внимание он предлагал проявить к хвалебным рецензиям на книгу Петелина, которые появились «задолго до статьи» Т. Толстой[177].
Но наиболее сильный удар по Петелину нанесла именно Алла Латынина. В отличие от аудитории «Вопросов литературы» аудитория «Литгазеты» была многократно шире. И именно здесь творчество Петелина было прославлено. Во второй части своей статьи в качестве примера непрофессионализма она разобрала его сочинение «Восхождение: Документальное повествование о молодом Федоре Шаляпине» (журнал «Москва», 1983, № 9, 10), поскольку, пишет критик, «сравнительно недавно в „Вопросах литературы“ был подвергнут анализу метод, примененный В. Петелиным при работе над монографией об А. Толстом, – метод беспорядочного монтажа самых разных источников». Затем Латынина пишет, что «статья эта поощрила к разыскательской деятельности читателей нового произведения Петелина, на сей раз биографии молодого Шаляпина…». И далее, как ныне это именуется, критик оттаптывается на Петелине, во всей красе выставляя не только его многочисленные заимствования, но и авторские изменения, которые демонстрируют малограмотность писателя[178]. Поскольку метод работы В. Петелина ясен, постараемся изложить положения остроумной статьи Латыниной, которая ссылается преимущественно на письма читателей.
«Вот, к примеру, Михаил Александрович Малеин, живущий в Казани, исписав десяток страниц примерами „неоговоренных заимствований“, как он деликатно выражается, из книги народного артиста РСФСР Н. И. Собольщикова-Самарина, интересуется, разве можно раскавычить чужой текст, включить в свою книгу и ни словом не упомянуть автора?» – и далее приводятся красочные примеры метода Петелина при создании «образа Шаляпина», который назван Латыниной «принципом монтажа», против которого она в статье и выступает: «Но в том-то и дело, что образ Шаляпина не создан. Нельзя его создать беспорядочным нагромождением фактов, унылым пересказом опер, работа над которыми сводится к одной схеме: сначала у Шаляпина ничего не получается, потом Савва Мамонтов, Рахманинов или Коровин открывают ему глаза и приходит озарение…» Особенно смакует Латынина речь Рахманинова в петелинском изложении («в вышеуказанных операх…» – речёт великий композитор), ну и самый язык Петелина, который делает образ Шаляпина казенным и унылым. Яркой точкой статьи является дополнение:
Когда была уже написана эта статья, на мой стол легло письмо преподавателя Р. Эрина из гор. Новошахтинска, в котором отмечено не менее полусотни курьезных фактических ошибок Петелина. (Отнюдь не отступлений от фактов, прошу не путать, ошибка непреднамеренна, никакой художественной задачей не обусловлена и порождается лишь непрофессионализмом.) Не могу отказать себе в удовольствии выписать несколько примеров из этого письма.
«Ему была поручена сложная роль Олоферна, сирийского полководца», – пишет Петелин. «Куда уж сложнее, – комментирует читатель, – на материале-то из ассирийской жизни!»
«Вы читали Гомера?» – спрашивает Шаляпина Врубель. «Нет», – ответствует Шаляпин, который «поинтересовался этой
