Книга Страна восходящего солнца - Денис Журавлев

Изменник Акэти Мицухидэ правил недолго – через 13 дней он был разбит в битве при Ямадзаки полководцем, которого считали правой рукой покойного Нобунага – «японским Наполеоном» Тоётоми Хидэёси. Мицухидэ бежал и был убит простыми пехотинцами из вражеской армии, а Хидэёси, когда-то простой крестьянин, продолжил свое головокружительное восхождение к вершине власти над всей Японией. Еще будучи полководцем Нобунага, Хидэёси внимательно присматривался к иностранным миссионерам и их учению. Его отношение к христианству менялось несколько раз в течение его правления (Хидэёси управлял Японией до самой своей смерти в 1598 году). В отличие от Нобунага, желавшего любой ценой заполучить ценного союзника, Хидэёси чувствовал себя гораздо увереннее – за 16 лет своего правления он сумел разбить всех основных врагов и заложить фундамент единой Японии. В отличие от самоуверенного потомственного самурая Нобунага, политика бывшего крестьянина Хидэёси была более осторожной, в том числе по отношению к буддизму и синто, и менее прохристианской. Общеизвестная в Японии притча-сказка о соловье прекрасно иллюстрирует то, в чем усматривали японцы тех времен различия характеров трех объединителей их страны. Если коротко, суть этой притчи заключается в вопросе: что делать, если подаренный вам соловей (певчая птица, называемая в Японии соловьем, – это зеленая камышовка угуису) отказывается петь, и в ответах на этот вопрос. Ответ в стиле Ода Нобунага: «Соловей не хочет петь? Убить соловья!» Ответ Хидэёси: «Соловей не хочет петь? Что же, найдем способ заставить его петь!» И наконец, ответ Токугава Иэясу: «Соловей не хочет петь? Ничего – подождем, пока он запоет». Хотя, конечно же, и жестокость, и изворотливость, и умение выжидать не раз в течение своей политической карьеры блестяще демонстрировали все трое, пусть и в несколько разной мере.

Впрочем, в начале своего правления Хидэёси вообще не мешал деятельности миссионеров и торговцев из Европы и даже разрешил итальянскому иезуиту падре Солдо Органтино (он прибыл в Японию в 1570 году и проживал здесь до самой смерти в 1609 году) построить церковь рядом с грандиозным замком, выстроенным Хидэёси в Осака. За строительством церкви, которая открылась в 1583 году, наблюдал доверенный соратник Хидэёси – христианин Такаяма Укон. Именно в это время португальцам удалось обратить в христианство таких видных даймё и военачальников, как Кониси Юкинага (который считался любимцем Хидэёси), Курода Нагамаса, глав родов Укита, Такаяма, Мори и Маэда, а также любимую жену самого Хидэёси Ёдогими, родившую всесильному правителю наследника – Хидэёри, которому так и не суждено было стать сёгуном. Как не суждено было стать Японии католической страной, хотя значительная часть ее элиты уже стала христианами, а число обращенных в христианство японцев, по оценкам известного историка профессора Совастеева, во времена расцвета католической миссии в Японии во второй половине XVI века составляло порядка 150 тысяч человек, то есть около 0,6 % населения (Японию тогда населяли около 26 миллионов человек), а по мнению польского католического историка Юзефа Дремлюга – не менее миллиона (700 тысяч крещеных плюс 300 тысяч готовых принять крещение), то есть почти 4 % населения страны.

Центрами распространения христианства в этот период стали города Сакаи, Фусима, Дзэсима и Нагасаки. В Нагасаки было открыто училище и типография, где Святое писание и многие произведения европейской христианской литературы (как богослужебной, так и светской) переводились на японский язык и печатались в латинской графике. В Нагасаки существовали художественные мастерские, где японцев обучали искусству иконописи, фактически впервые познакомив жителей Страны восходящего солнца с основами живописи масляными красками. Надо сказать, что культурные контакты той эпохи не были односторонними. Так, иезуит Жоао Родригеш (1562–1633), прекрасно знавший японский язык, составил первую его грамматику для европейцев, а также подробный японо-португальский словарь. На страницах своего двухтомного труда, посвященного истории деятельности католической миссии в Японии, он с интересом и часто с восхищением писал о культуре Японии, рассказывая о произведения живописи, ландшафтных садах, чайной церемонии, как раз начавшей распространяться в стране Ямато. Конечно, не всегда эти контакты были безоблачными – так, даже вдумчивый Алессандро Валиньяно искренне удивлялся трепетному, «детскому» восхищению японцев несовершенными, как ему казалось, произведениями их искусства (керамике и т. д.).

Именно в эту пору расцвета надежд Рима относительно будущего христианства в Японии в 1583 году Алессандро Валиньяно и четверо молодых японца из княжеских семейств (Отомо, Омура и Арима) с Кюсю – Ито Мансио, Тидива Мигель, Хара Мартино и Накаура Джулиан – отправились в Рим к папе Григорию XIII. Это беспрецедентное японское посольство в Европу имело своей целью ознакомление с европейской культурой в целом и положением ордена иезуитов в частности. Также князья-христиане с Кюсю были не против установить прямые торговые отношения с Европой, иезуиты же – показать японцам величие и могущество католических держав, а усиливающим свое влияние протестантам – успехи католической миссии на Востоке. За годы пребывания в Европе (1582–1590) юноши были представлены ко двору португальского короля и Папы Римского. Посольство выражало надежду христианской части населения Японии на скорое обращение всей страны. Впрочем, еще до возвращения его участников на родину были изданы первые указы, резко ограничивавшие деятельность христианских миссионеров. И издал их не кто иной, как Тоётоми Хидэёси.

Существует масса версий того, почему вдруг регент (кампаку) и владыка Японии решил порвать с европейцами и их религией и почему этот разрыв был столь внезапным и непоследовательным, ведь первая волна гонений на японских христиан была недолгой. Отечественные, западные и собственно японские историки выдвигают несколько основных возможных объяснений – от изменчивости и непостоянства характера Хидэёси, при всей своей мудрости и политическом чутье склонного к вспышкам неконтролируемого гнева (так, в одном из таких приступов ярости он приказал своему племяннику и наследнику Хидэцугу, обвиненному в измене, совершить сэппуку и уничтожил всю его родню и домочадцев, включая маленьких детей), до интриг среди окружения Хидэёси и возможного противостояния с могущественными князьями Южного Кюсю, уже принявшими к тому времени христианство.

События начала 1587 года, казалось, не предвещали христианству в Японии ничего плохого. Еще в мае предыдущего года в Осака из Нагасаки прибыл очередной высокопоставленный иезуит – падре Коэльо, духовный глава всех миссий на юго-западе Японии. Он и неоднократно упоминавшийся нами Луиш Фруа, выступавший в роли переводчика, удостоились пышного приема у Хидэёси, заявившего, ни много ни мало, что он собирается сделать всю страну христианской. В ходе дальнейших нескольких месяцев Хидэёси завершил покорение Кюсю, кое-где столкнувшись с отчаянным сопротивлением, в том числе со стороны христианских князей Симадзу. Побывав на южном острове, присоединенном к его владениям, Хидэёси обратил самое пристальное внимание на сомнительные или откровенно негативные последствия принятия японцами христианства. Впоследствии они были сформулированы в виде вопросов, которые кампаку задавал князьям Кюсю в личных беседах летом 1587 года. Принуждают ли иезуиты японцев к принятию христианства? Подстрекают ли они свою паству к разрушению синтоистских и буддистских храмов, и если да, то почему? Почему христианство (в отличие от буддизма) не запрещает употребление в пишу мяса дорогих и полезных для крестьян животных – лошади и буйвола, – тем самым способствуя обнищанию крестьян? Почему христианскими князьями преследуются буддистские священники? Правда ли, что португальские пираты обманом и силой захватывают японцев из прибрежных селений и затем продают их как рабов в Китае, Корее и других странах?