Книга О старых людях, о том, что проходит мимо - Луи Куперус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я? Я молодая?
– Да, детка, разве нет?
– Что вы, господин Такма, мне уже шестьдесят!
– Уже шестьдесят…? Тебе уже шестьдесят? Детка! Неужели тебе уже шестьдесят?
Старик искал слова, борясь с внезапно накатившим на него помутнением сознания, от которого он словно погружался в туман.
– Нет, ты ошибаешься… Тебе не может быть шестьдесят…
– Но это так, господин Такма, совершенно точно: мне шестьдесят лет!
– Ах, Отилия, деточка… неужели… так много! Он искал, искал слово… и закрыл глаза.
– Уже шестьдесят лет, – бормотал он. – Больше шестидесяти… больше шестидесяти лет…
– Шестьдесят, ровно шестьдесят.
– Ах да, шестьдесят! Да, детка, тебе уже шестьдесят лет… Я думал, тебе не больше сорока… ну пятидесяти… Это я задремал… Старик задремал… Шестьдесят… Больше шестидесяти лет назад…
Его речь стала неразборчивой, она не понимала, что он говорит.
– Вы немножко… запутались?
– Когда это я запутался? – встрепенулся старик.
– Только что…
– Только что?
– Когда сказали, что мне, наверное, сорок.
– Что, что ты говоришь?
– Когда вы сказали, что мне, наверное, сорок.
– Да-да, я тебя слышу… Я отлично все слышу… У меня всегда был острый слух… слишком острый… слишком острый…
«Он заговаривается, – подумала Отилия Стейн. – Раньше с ним такого не бывало».
– Ах, детка, тебе уже шестьдесят! – произнес старик, к которому вернулся его обычный голос, уже более спокойно. – Да, так и должно быть… Понимаешь, мы, старики, глубокие старики, думаем, что вы всегда остаетесь детьми… ну, может быть, не детьми, но в любом случае молодыми… а оказывается, ты уже тоже состарилась…
– Да… уже совсем состарилась. И тогда у человека уже ничего не остается.
Ее голос звучал очень-очень грустно.
– Бедная девочка, – сказал господин Такма. – Ты должна постараться не ссориться с Паусом… то есть… с Тревелли.
– Вы хотите сказать, со Стейном.
– Да, со Стейном… разумеется.
– Я его не выношу.
– Но раньше ты его очень даже выносила.
– Да… когда была влюблена… то…
– Да, раньше ты его очень даже выносила, – упрямо повторил старик. – А завтра, значит, у них свадьба.
– Да, завтра.
– Я не смогу присутствовать; мне очень жаль, но….
– Да, это слишком утомительно для вас. Они сегодня придут попрощаться с grand-maman.
– Это мило, очень мило с их стороны.
– У них будет такая скучная свадьба, – сказала maman Отилия. – Они оба такие скучные. Ничего не хотят устраивать. Никакого праздника. И церемонии в церкви тоже не хотят.
– Да, такие у них нынче представления, – сказал старик безразлично. – Я этого не понимаю, как так жениться без церкви, но это их дело.
– На Элли даже не будет свадебного платья, мне это так странно… Элли очень серьезная девушка для своих лет. Я бы не захотела так вот выходить замуж, без праздника и без свадебного платья, ведь это ее первая свадьба! Но с другой стороны, кому нужны эти финтифлюшки, рассуждает Лот. Только родственникам и знакомым, которым по большому счету до них нет дела. А денег уходит уйма.
– Я бы оплатил для Элли что угодно, – сказал старик, – свадебный ужин или бал с танцами… что угодно… но она не захотела.
– Да, они оба не захотели.
– Такова современная молодежь, такие у них нынче представления, – повторил старик безразлично.
– Господин Такма… – сказала Отилия неуверенно.
– Что, детка?
– Я хотела вас кое о чем попросить, но не решаюсь…
– Не бойся, детка… Тебе что-то нужно?
– Вообще-то нет, понимаете, но все-таки…
– Что все-таки, детка? Тебе нужны деньги? Отилия громко всхлипнула.
– Мне так стыдно просить вас об этом! Я поступаю нехорошо… Умоляю вас не рассказывать Лоту, что со мной такое бывает… Но, понимаете, скажу вам все честно: я послала деньги Хью и теперь… у меня совсем ничего не осталось. Если бы вы не были всегда так безмерно добры ко мне, я бы не решилась спросить… Но вы всегда баловали меня, сами знаете… Да, вы сами это знаете! Вы всегда питали ко мне слабость… Если вы не сердитесь на меня за то, что я обращаюсь к вам, и если вы можете мне помочь…
– Сколько тебе нужно, детка?
Maman Отилия бросила взгляд на дверь, никто ли не подслушивает.
– Триста… всего триста гульденов…
– Ну конечно, детка, конечно. Загляни ко мне завтра, ближе к вечеру… после свадьбы… И если у тебя какие-то неприятности, то говори мне прямо, не смущаясь. Проси у меня, если тебе что-то нужно…
– Вы так добры ко мне…
– Я тебя всегда очень любил… Потому что я очень люблю твою мать… Проси у меня прямо, детка… проси, но только… будь благоразумной… и не делай…
– Чего, господин Такма?
Старика внезапно охватила сонливость.
– Не делай… необдуманных поступков…
– Что вы имеете в виду?
– Шестьдесят лет… больше шестидесяти лет…
Его речь снова стала неразборчивой, и Отилия увидела, что он заснул, сидя с прямой спиной, положив руки на набалдашник слоновой кости.
Она испугалась и, подойдя беззвучно к двери, открыла ее и позвала:
– Анна… Анна…
– Что, мефрау?
– Зайдите, пожалуйста… посмотрите… Господин Такма заснул… Мы побудем с ним, пока он не проснется, не правда ли?
– Ах, старый бедолага! – пожалела его служанка.
– Но он же не…? – спросила maman Отилия, точно испуганный ребенок.
Но Анна успокаивающе покачала головой; старик спал, сидя с прямой спиной в своем кресле, положив руки на набалдашник трости.
Женщины тоже сели и стали смотреть перед собой.
Раздался звонок, и maman Отилия тихонько спросила:
– Может быть, это господин Лот с невестой?
– Нет, – ответила Анна, выглянув в окно. – Это господин Харольд.
Служанка отправилась открывать дверь. Maman Отилия тоже пошла в переднюю, навстречу брату.
– Здравствуй, Отилия! – сказал Харольд Деркс. – У нашей матушки никого нет?
– Никого… Подходя к дому, я встретилась с господином Такмой. Видишь, он заснул. Я подожду здесь, пока он не проснется…
– Ну а я пойду сразу наверх.
