Книга Простодурсен Лето и кое-что еще - Руне Белсвик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сдобсен тихо кашлянул. Оторвал от торта взгляд, намертво к нему прикипевший, и перевёл на Пронырсена.
– Мы ничего плохого не хотели, – сказал он. – И торт на вид тоже неплох.
– Ладно. Поставьте его вон там в траве. Мне сейчас балду пинать да кофеи гонять некогда, дел невпроворот. Я, видите ли, днём люблю работать, – заявил Пронырсен.
– Когда приходят гости, их обычно приглашают в дом, – сказала Октава.
– Гости? Не знаю таких. Я их звать не звал и видеть не вижу, – фыркнул Пронырсен.
– Бедная золотая рыбка, – сказал Утёнок тонким голосом. – Жить в такой зловредности!
– Мы сейчас о золотой рыбке не говорим, – одёрнул его Простодурсен. – И лучше всего нам пойти домой.
– Нет, не сейчас! – заартачился Утёнок. – У меня есть подарок для Пронырсена, и я хочу посмотреть, как из него рыбка выскочит!
Из их слов Пронырсен мало что понял. Он притащил веток на растопку, а тут на тебе. Но что пузо говорит ему «ням-ням, тортика хочу» – это он разобрал. Хотя вся история настораживала. Принести ему торт за то, что он всегда клянчит сухари? Что ж они тогда не оставили торт под дверью и не ушли себе тихо?
– Ты не хочешь пригласить нас в дом?! – спросила Октава. – Мы твои соседи! Сердце у нас горячее, но ноги замёрзли!
– Да, – поддакнул Сдобсен. – Торт тяжёлый, у пекаря уже руки отваливаются. И я тоже поздравляю с днём. Ты заслужил.
Пронырсен снова прищурился и ещё раз оглядел всю компанию. Все улыбались ему. Утёнок припас подарок – из-под крыла торчала чахлая ветка понарошки. Они пришли его поздравить. Такого в жизни Пронырсена ещё не случалось. И в нём самом происходило что-то непонятное.
Он ещё сильнее стиснул ветки, чтобы это непонятное не изменило его полностью.
– Фуф, хм-хм, – прочистил он горло. – Вам дома не сидится, вы всей толпой гуляете с тортом наперевес. Наверняка замыслили гадость-не-радость. Ну уж так и быть – заходите посидите.
– Восхитительно! – обрадовалась Октава.
Она бросилась Пронырсену на шею и шепнула ему в ухо, что его ждёт сюрприз – её песенка.
И Пронырсен открыл им дверь своей норы.
Место в ней оказалось меньше, чем они думали. Потому что Пронырсен везде сложил дрова. На маленьком столе лежала плесневелая сухая горбушка. А сам стол был закапан подкисшим сливовым вареньем. Но торт сиял великолепием, а Утёнок навёл красоту на столе – поставил веточку понарошки.
– Это тебе подарок, – сказал Утёнок торжественно. – Лично от меня лично тебе. Только ухаживай за ней хорошенько, воды не жалей!
– Ещё бы, – кивнул Пронырсен. – Ещё бы.
– И это тебе, – Простодурсен протянул ему камешек. – Этот отличный бульк я дарю тебе, чтобы… чтобы…
– Выманить из тебя золотую рыбку! – выпалил Утёнок.
– Хм, я тоже, – вмешался Сдобсен, – я тоже хочу вручить тебе свой скромный подарок. Вот этот носовой платок сшила Октава из заграничной майки. И сегодня я хочу подарить его тебе.
– А теперь, – объявила Октава, – я хочу спеть, пока мы не начали есть торт.
Она огляделась в поисках достойного певицы места – и взгромоздилась на стол. И исполнила свежую песенку, сочинённую по дороге вдоль речки.
Задорная песня взбодрила всех. Но особенно преобразилось лицо Пронырсена. Ковригсен это сразу увидел. Он видел всё. Видел, как слова песни влетели в уши Пронырсена, как от них у того защекотало в носу и зачесались щёки. И что-то случилось с глазами Пронырсена. Они стали большими и заблестели. А когда Октава дошла до сухарей, из глаз что-то капнуло.
– Смотрите! – заверещал Утёнок. Он стоял прямо перед Пронырсеном и не спускал с него глаз. – Сейчас выскочит рыбка!
– Что? – придя в себя, спросил Пронырсен. До него вдруг дошло, что происходит: у него льётся вода из глаз. Форменная протечка. «Совсем рехнулся, – подумал он. – Стою тут как старая рассохшаяся бочка». И он потянулся вытереть слёзы подаренным платком.
– Нет! – остановил его Утёнок. – Не порть рыбку!
Но рыбки не было. Это Ковригсен сразу увидел. Обманули дурака на четыре кулака. Рыбку ему наплачут, ага, держи карман шире. Посмеялась над ним куропатка.
– Это… – вмешался Сдобсен. – Рыба-то где?
– Какая рыба? – удивлённо спросил Пронырсен. – Это торт с рыбой, что ли?
– Уходим? – тихо сказал Простодурсен.
Ковригсен стоял не шевелясь и молчал. В голове колотились чёрные одинокие вечера и пустая стеклянная банка. Он увидел, что Пронырсен утирает свои мелкие слёзы. И подумал: не рассказать ли ему всё? Не признаться ли, что он затеял этот визит, и торт, и подарки, только чтобы выжать из Пронырсена слезу? Потому что врушка-куропатка задурила ему голову россказнями о том, как из слёз Пронырсена выплывет золотая рыбка. Но он первый раз видел Пронырсена таким счастливым. Не хотелось портить ему радость. А хотелось пойти к себе в пекарню и тихо побыть одному. Ковригсена тошнило от вида прекрасного торта на столе.
Так он и сказал. Что ему вдруг стало плохо, что его знобит. Но он надеется, что торт им понравится.
И пока все приятно проводили время в посиделках за тортом, Ковригсен один брёл вдоль реки.
Он вернулся в своё жилище с горькими мыслями. Раньше здесь пахло свежим хлебом и книгами, а теперь только книгами, да и то не сильно. Э-эх.
Ковригсен заглянул в стеклянную банку. И, как обычно, увидел своё лицо и больше ничего. Сегодня он был одинок и несчастен, как никогда прежде. Да ещё его мучили угрызения совести: он ведь пытался одурачить преданного покупателя. Муки грызли, грызли и, видно, перегрызли что-то тяжёлое и застарелое – и душа оборвалась. Ковригсен заплакал. Слёзы полились градом, застучали по воде в банке; отражение расплылось.
Когда они доели торт и Сдобсен дожаловался на негодную для сушки белья погоду, гостевание у Пронырсена закончилось. Он спросил, не налить ли на дорожку по стакану воды, но никто не захотел.
– Спасибо, что зашли, – сказал Пронырсен. – Если ещё торт надо будет съесть, приходите.
Похлопывая себя по пузу, он вылизывал тарелку из-под торта.
Простодурсен сомневался, будут ли в их жизни новые торты. Интересно, чем они отныне будут угощать гостей? Если Ковригсен закроет пекарню, придётся им всем переходить на сосновые семечки. Даже сухари у Пронырсена переведутся.
