Книга Лёлишна из третьего подъезда - Лев Давыдычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Уловив эту мысль, Петька радостно сплюнул. Ему даже показалось, что он очень умный человек.
А вы должны знать, что стоит человеку поверить в то, что он умный, как он тут же начинает делать глупости.
Петька одному лишь удивился: почему же раньше он не замечал, что является очень умным?
Всё сразу показалось простым.
И, сидя в ванной комнате, куда его закрыли за то, что он ходил в магазин целых полтора часа и вместо масла купил сыр, Петька обдумывал план побега.
Во-первых, куда бежать?
Во-вторых, когда бежать?
В-третьих, как?
Когда – это ясно. Сегодня.
Куда? Тоже ясно. Сначала в Москву, а там видно будет.
Как? А как придётся. Лишь бы в поезд забраться. Всю дорогу он преспокойненько проспит, не привыкать спать подолгу, а проснётся уже в Москве.
Вот бы денег достать!
Тоже просто: надо продать учебники. Карандаши продать, ручки, перья, тетради…
Поступит он на работу и заживёт, как люди живут. Эх, выпустили бы только!
– Живой? – спросил за дверью отец.
– Замёрз, – ответил сын, – выпустите. Пора уж.
Из ванной он вышел такой сияющий, что отец удовлетворённо сказал:
– Видать, подействовало. Учтём. Поди поешь.
За столом Петька набил полные карманы кусками хлеба и сахара.
Он тихонечко вынес в коридор портфель, куда сложил учебники и прочие вещи для продажи.
– Я бегать, – сказал он.
– Валяй, – отозвался отец, – только не до полночи.
На лестнице Петька остановился, вздрогнув, словно кто-то его резко окликнул.
«Попадёт, – пронеслось в голове, – так попадёт, что…»
Он сел на ступеньку.
И опять вздрогнул, словно опять кто-то его резко окликнул.
«Да смеёшься ты, что ли? – мысленно сказал он себе. – Через два месяца в школу! А в Москве ты к этому времени собственную благоустроенную отдельную квартиру будешь иметь. И зарплату. В кино каждый день ходить будешь. Телевизор купишь».
И он помчался по лестнице.
Выскочив на улицу, Петька увидел Сусанну.
Скромно опустив глазки, в нарядном платьице, с огромным бантом в волосах, с чёлкой, прикрывающей шишку на лбу, она стояла, как кукла из магазина «Детский мир».
Все малыши, игравшие до её появления во дворе, разбежались врассыпную.
Бабушки, сидевшие с вязаньем в руках, настороженно следили за каждым её шагом.
А Сусанна посматривала по сторонам.
Выбирала жертву.
Интересной жертвы пока не было.
Одним прыжком Петька подскочил к Сусанне Кольчиковой.
Вдарил портфелем.
И – ног не видно – побежал, набирая скорость.
Он мчался так быстро, что даже Сусаннин визг не смог его догнать.
Значит – сверхвизговая скорость.
Рекорд!
До железнодорожного вокзала Петька добрался без всяких приключений, и, хотя временами его охватывал страх, о возвращении домой он не думал.
На запасных путях мальчишка разыскал состав, на каждом вагоне которого было написано, что он идёт в Москву.
Петька радостно плюнул.
Все вагоны были закрыты, но в конце состава оказалось несколько товарных вагонов с открытыми дверями.
«А какая мне разница? – решил Петька. – Я могу и в товарном. Даже лучше».
Он забрался в вагон, на четвереньках прополз в угол, лёг, подсунув под голову портфель, плюнул и стал ждать, когда состав переведут на главный путь, сделают посадку и ту-ту-у-у.
Он ещё раз плюнул.
И уснул.
Вот мы и движемся потихоньку вперёд.
Стопка бумаги (исписанной) слева от меня растёт.
А стопка чистой бумаги справа – тает.
Уже вторая осень за окном, с тех пор как я сел писать эту повесть.
А закончу я её зимой, не раньше.
А надо вам сказать (может быть, вы этого не знаете), что рукопись книги – всё равно что родной ребёнок. Иногда его (то есть её) хочется или приласкать, или отшлёпать, или похвалить, или в угол поставить (точнее говоря, положить).
Каждый родитель мечтает, чтобы его ребёнок вырос хорошим, добрым, полезным людям.
Но как иногда дети бывают плохими, так и с книгами это случается.
И как родителей вызывают в школу, когда их дети ведут себя неважно, так и нас, авторов, призывают к ответу.
Мне кажется, что нам с вами надо потолковать о том, почему я стараюсь писать весело.
Думаю, что вы меня поймёте. Я очень хорошо помню, как я сам был маленьким. До того помню, что понимаю вас даже тогда, когда вы творите глупости.
А если я пишу смешные книжки, то это вовсе не значит, что меня с утра до вечера распирает смех.
Тем более это не значит, что от всех вас я всегда в восторге и не понимаю, что иногда из-за вас не смеяться, а плакать надо.
И всё-таки я посмеиваюсь над своими героями и не ставлю их в угол.
Почему?
Основная ваша ошибка заключается в том, что вы совершенно напрасно думаете, что взрослые вас не понимают.
Будто они оттого запрещают вам кое-что выделывать, что до них, до взрослых, не доходит прелесть этого кое-чего.
Например, если вам не дают бегать до двенадцати часов ночи, то лишь потому, что не представляют, как это здорово.
Да не так всё это, не так!
Уж если вы решили, что взрослые не всегда вас понимают, то что делать взрослым, если вы их редко понимаете?
Вам надоело слушать, как вас учат, а взрослым учить вас надоедает.
Отсюда и неприятности.
И вам плохо.
И взрослым не лучше.
Вот из-за этого я и решил схитрить, когда понял, что моя судьба – писать книжки для детей.
Никуда мне от этого не спрятаться.
Если я буду вас учить уму-разуму, втолковывать вам, что дважды два четыре, ничего из этого может и не получиться. Зевнёте, отложите мою книжку в сторону и что-нибудь про шпионов читать будете (или бегать убежите).
Вот я и решил стать юмористическим писателем. А это значит: научился я быть весёлым, как бы грустно мне ни было.
Ведь каждой книжке хочется стать для вас умным другом.
А весёлый друг – он ещё обязательно и добр, и терпелив. Учит он незаметно.
