Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

Жан-Клод резко повернулся, махнув на меня когтистой рукой.Что-то вбило меня в стену и наполовину вынесло в дверь. Захария поймал мою рукуи вытащил меня наружу.

Я вывернулась из его руки. Дверь хлопнула у меня передносом.

– О, Боже мой, – шепнула я.

Захария стоял у подножия винтовой лестницы, ведущей вверх. Ипротягивал мне руку. Лицо его блестело от пота.

– Прошу тебя! Его рука трепыхалась, как пойманнаяптица.

Из-под двери плыл запах. Это был запах гниющих трупов. Запахраздутых тел, лопнувшей на солнце кожи, разлагающейся в жилах застывшей крови.Я заткнула рот рукой и попятилась.

– О, Боже! – прошептал Захария. Закрывая одной рукойрот и нос, он все так же протягивал ко мне вторую.

Я не взяла его руку, но пошла за ним на лестницу. Он открыл,было, рот что-то сказать, но тут дверь треснула. Дерево дрожало и гудело, будтов нее ударял страшной силы ветер. Из-под двери засвистело. Мои волосы закружилвихрь. Мы пятились вверх, глядя на дверь, дрожащую и гудящую под ветром,которого не могло быть. Буря в здании? Мы переглянулись, и это был моментосознания противостояния: здесь – мы, там – они или оно. И мы побежали, будтопривязанные проводами друг к другу.

За этой дверью не могло быть шторма. Не могло быть ветра,гудевшего по узким каменным ступеням. И гниющих трупов в зале тоже не было. Илиони были? Боже мой, я не хотела этого знать. Не хотела знать.

Глава 13

Вверх по лестнице пронеслась взрывная волна. Ветер сбил насс ног, как кукол. Дверь вылетела. Я карабкалась на четвереньках, пытаясьубраться, просто убраться отсюда. Захария встал на ноги и поднял меня за руку.Мы побежали.

За нашей спиной поднялся вой. Волосы упали мне на лицо, недавая смотреть. Захария держал меня за руку и тащил вверх. Ступени былигладкие, скользкие, каменные, держаться было не за что. Мы ползли вверх,держась, друг за друга.

– Анита, – шепнул бархатный голос Жан-Клода. – Анита.

Я всмотрелась, моргая, против ветра, пытаясь увидетьисточник звука. Там ничего не было.

– Анита. – Ветер произносил мое имя. – Анита.

Что-то блеснуло – голубой огонь. Две точки голубого пламенивисели в воздухе. Глаза – глаза Жан-Клода? Он мертв?

Языки голубого пламени поплыли вниз. Ветер их не трогал.

– Захария! – завопила я, по голос мой был заглушенревом ветра. Он тоже видел эти огни или я уже сошла с ума?

Голубое пламя опускалось все ниже и ниже, и вдруг я поняла,что не хочу прикосновения этих огней, будто мне кто-то сказал, что они хотят сомной сделать. Будто я знала наверняка, что это что-то очень плохое.

Я вырвалась из руки Захарии. Он что-то мне крикнул, но ветервыл и скрежетал среди узких стен, как взбесившаяся тележка американских гор. Идругих звуков не было. Я поползла вверх по лестнице, ветер лупил в меня,стараясь сбросить вниз. И я услышала еще один звук: у меня в голове Жан-Клодсказал: “Простите меня”.

Вдруг синие огни оказались прямо перед моим лицом. Яприжалась к стене и ударила по ним. Руки мои прошли сквозь огонь. Он был ненастоящий.

– Оставьте меня в покое! – крикнула я.

Огонь миновал мои руки, будто их и не было, и вошел мне вглаза. Мир стал голубым стеклом, безмолвием, ничем, голубым льдом. “Беги,беги!” – раздался шепот. Я сидела на лестнице, мигая от ветра. Захария стоял исмотрел на меня.

Ветер остановился, будто повернули выключатель. Тишинаоглушала. Я дышала короткими прерывистыми вздохами. И не чувствовала своегопульса. Не чувствовала сердца. Слышала я только свое короткое дыхание, слишкомгромкое. Я поняла, что значит “лишиться дыхания от страха”.

Голос Захарии прозвучал в тишине хрипло и слишком громко.Наверное, это был шепот, но мне он показался криком.

– У тебя глаза горят голубым огнем!

– Тсс! – шепнула я. Я не знала, почему, но знала, чтокто-то не должен этого слышать, не должен знать, что случилось. От этогозависела моя жизнь. Шепот в голове моей стих, но последний совет был хорош.Беги. Бежать – это казалось очень правильным.

Тишина была опасна. Она значила, что битва окончена, ипобедитель может обратить внимание на другие предметы. И мне среди этихпредметов быть не хотелось.

Я встала и протянула руку Захарии. Он поглядел озадаченно,вставая, но руку взял. Я потянула его вверх по лестнице и побежала. Я должнабыла выбраться, должна была, иначе я умру здесь, сегодня, сейчас. Я знала этотак твердо, что не оставалось места для вопросов, времени для колебаний. Ябежала, спасая свою жизнь. Если Николаос меня сейчас увидит, я умру. Умру.

И никогда не узнаю, почему.

Либо Захария тоже ощутил этот страх, либо он решил, что язнаю что-то, чего он не знает. Когда один из нас спотыкался, другой егоподдерживал, и мы бежали и бежали. Бежали, пока мышцы ног не стало жечькислотой и в груди не запылал огонь от нехватки кислорода.

Вот почему я каждый день бегаю – когда что-то за мнойгонится, я могу бежать, как заяц. Иметь хорошую фигуру – это недостаточныйстимул. А вот уметь удрать, когда это нужно, удрать, спасая жизнь, – этовполне. Тишина была тяжелой, почти осязаемой. Казалось, она течет вверх полестнице и ищет чего-то. Тишина гналась за нами, как недавно ветер.

С бегом вверх по лестнице есть та трудность, что если у васбыла когда-то травма колена, то она скажется обязательно. Дайте мне ровноеместо, и я могу бежать часами. Подсуньте склон – и мои колени обязательноподведут. Начинается это как легкая ломота, но переход ее в острую грызущуюболь не занимает много времени. Каждый шаг отдается вверх по ноге, и, наконец,вся нога начиняется пульсирующей болью.

Колено начало на ходу щелкать – довольно – таки слышно.Плохой признак. Оно могло в любой момент отказать. Вывихнуться из сустава. Ябуду тогда лежать, скорчившись, на этих ступенях, ощущая вокруг дыхание тишины.Николаос найдет меня и убьет. Почему я в этом была так уверена? Ответа на этоне было, но я знала, знала. И с этим чувством не спорила.

Я замедлялась и отдыхала на ступеньках, расправляя мышцыног. Сдерживала вскрики, когда дергались мышцы больной ноги. Ничего, вытянуногу, и мне будет лучше. Боль не пройдет – я слишком это колено нагрузила, носмогу идти так, чтобы колено меня не подвело.

Захария рухнул на ступени – он явно не бегал по утрам. Егомышцы сведет судорогой, если он не будет двигаться. Может быть, он это и знал.Может быть, ему уже было наплевать.

Я протянула руки вдоль стены, расправляя плечи. Чтобызаняться чем-то знакомым, пока жду, чтобы успокоилось колено. Чем-то заняться,слушая – что? Что-то тяжелое и крадущееся, что-то древнее, мертвое много веков.