Книга Запретный плод - Лорел Гамильтон

– Тогда задавай вопросы ты, и я ожидаю от него ответов.– В голосе ее затеплилась угроза.

Захария театрально развел руками.

– Леди и джентльмены – нежить!

Он усмехнулся своей собственной шутке. Никто больше неулыбнулся, и до меня тоже не дошло.

– Ты видел, как убили вампира?

– Да, – кивнул зомби.

– Как его убили?

– Оторвана голова, отрезана голова.

Голос его от страха стал тоньше бумаги.

– Кто вырвал его сердце?

Голова зомби резко задергалась из стороны в сторону.

– Не знаю, не знаю.

– Спроси его, что убило вампира, – предложила я.

Захария метнул на меня злобный взгляд. Глаза его стализеленым стеклом, на лице выступили кости. Ярость вылепила его, как скелет вхолщовой коже.

– Не лезь не в свое дело! Это мой зомби!

– Захария, – позвала Николаос.

Он повернулся к ней и застыл.

– Это хороший вопрос. Разумный вопрос.

Голос ее был, тих и спокоен, но это никого не обмануло.Таких голосов должно быть полно в аду. Смертельные, но черт знает до чегоразумные.

– Задай ее вопрос, Захария.

Он повернулся обратно к зомби, стиснув руки в кулаки. Я непонимала, что его так разозлило.

– Что убило вампира?

– Не понимаю! – В голосе зомби острее ножа слышалсяпанический страх.

– Что за тварь вырвала сердце? Это был человек?

– Нет.

– Это был другой вампир?

– Нет.

Вот поэтому зомби в суде почти бесполезны. Их надо, образноговоря, подводить к ответам за руку. Адвокаты тут же пришивают тебе воздействиена свидетеля. Что чистая правда, но это не значит, что зомби лжет.

– Что же это было такое, что убило вампира?

Снова трясение головы, туда-сюда, туда-сюда. Он открыл рот,но не издал ни звука. Казалось, слова застревают у него в горле, будто емуглотку заткнули бумагой.

– Не могу!

– Что значит “не могу”? – Захария подскочил к нему идал пощечину. Зомби вскинул руки, закрывая голову.

– Ты… мне… будешь… отвечать!

Каждое слово сопровождалось пощечиной.

Зомби упал на колени и заплакал.

– Не могу!

– Отвечай, черт тебя дери!

Захария стал пинать зомби ногами, и тот покатился,свернувшись в тугой ком.

– Хватит! – Я подошла к ним. – Хватит!

Он последний раз пнул зомби и резко обернулся ко мне.

– Это мой зомби! Что захочу, то с ним и сделаю!

– Это был когда-то человек. Он заслуживает хотькакого-то уважения.

Я склонилась над плачущим зомби. И почувствовала, как нависнадо мной Захария.

– Оставь ее в покое пока что, – велела Николаос.

Он стоял надомной, как разозленная тень. Я взяла зомби залокоть. Он дернулся.

– Все хорошо. Все хорошо. Я тебе не буду делать больно.

Не буду делать больно. Он убил себя, чтобы ускользнуть. Нодаже могила оказалась ненадежным убежищем. До этой ночи я могла бы сказать, чтони один аниматор не поднимет мертвого для подобной цели. Иногда оказывается,что мир хуже, чем ты о нем думаешь.

Мне пришлось оторвать руки зомби от лица и повернуть его ксебе. Одного взгляда хватило. Темные глаза невероятно расширились и были полныстрахом, бескрайним страхом. Изо рта бежала тонкая струйка слюны.

Я покачала головой и встала.

– Ты его сломал.

– Чертовски верно. Ни один проклятый зомби не смеетменя дурачить. Он будет отвечать.

Я резко повернулась и поглядела в разозленные глаза.

– Ты не понял? Ты сломал его сознание.

– У зомби нет сознания!

– Верно, нет. Все, что у них есть, и то оченьненадолго, – это память о том, кем они были. Если с ними хорошо обращаться, онимогут сохранять личность неделю или дней десять, но этот…

– Я показала на зомби и повернулась к Николаос. –Жестокое обращение ускоряет процесс. Шок разрушает память начисто.

– Что ты хочешь сказать, аниматор?

– Этот садист, – я ткнула пальцем в сторону Захарии, –разрушил сознание зомби. Он не будет уже отвечать ни на какие вопросы. Никому иникогда.

Николаос повернулась бледной бурей. Глаза ее стали, синимстеклом. Ее слова наполнили зал мягким огнем.

– Ах ты самоуверенный…

По ее телу прошла дрожь – от ножек в туфельках до длинныхбелокурых волос. Я ждала, что сейчас займется и заполыхает ее кресло от жара еегнева.

Злость сорвала маску девочки-куколки. Кости распиралибумажно-белую кожу. Руки с согнутыми когтями хватали воздух. Одна из нихвцепилась в подлокотник, дерево запищало и треснуло. Звук отдался от стен эхом.Голос Николаос жег кожу как огонь.

– Убирайся отсюда, пока я тебя не убила. Женщину отведик ее машине и проследи, чтобы с ней ничего не случилось. Если подведешь меняеще раз, в малом или большом, я перерву тебе глотку и дети мои будут купатьсяпод струей твоей крови.

Живописно. Несколько мелодраматично, но живописно. Вслух яэтого не сказала. Черт меня побери, я даже дышать боялась, чтобы не привлечь еевнимания. Ей только и нужен был повод.

Захария понял это не хуже меня. Он поклонился, не сводя глазс ее лица, потом, не говоря ни слова, повернулся и пошел к дверце. Он шелнеспешно, будто смерть не сверлила дыры взглядом в его спине. У открытой дверцыон остановился и сделал приглашающий жест, предлагающий мне пройти первой. Япосмотрела на Жан-Клода, стоящего там, где она его остановила. Я же непопросила гарантий безопасности Кэтрин – случая не представилось. Все такбыстро произошло… Я открыла рот, Жан-Клод, очевидно, догадался.

Он заставил меня замолчать взмахом изящной и бледной руки,казалось, такой же белой, как кружева его сорочки. Его глазницы наполнилисьголубым пламенем. Длинные черные волосы взвились вокруг смертельно бледноголица. Маска человекоподобия с него слетела. Мощь его горела на моей коже,поднимая волоски на руках. Я обхватила себя руками, глядя на создание, котороебыло когда-то Жан-Клодом.

– Беги! – крикнул он мне, и меня полоснул его голос.Наверняка даже кровь могла пойти. В нерешительности я огляделась и увиделаНиколаос. Она взлетала, хотя и очень медленно, вверх. Молочные водоросли волостанцевали вокруг ее голого черепа. Она подняла когтистую руку. Кости и жилызастыли в янтаре кожи.