Книга Веледар - Александра Вайцеховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ах ты, сука., — страх во мне внезапно сменился лютой злостью, которая разлилась по телу смолой, обжигая до кончиков пальцев. Человека неповинного утопила, всю деревню запугала, с заговорами балуется, а теперь еще и это! — Ах ты, мразь!
— Не пристало молодой девице так ругаться, — захохотала Демира, дразня белыми, крепкими зубами. И так мне захотелось все эти зубы повыбить, да чтоб она их потом сломанными руками по полу собирала! И колдовства не надо, вон, ухват у печи стоит. — Замуж не возьмут.
— Я тебе сейчас покажу «замуж», — с этими словами я сделала шаг к ведьме, выбирая в уме заговор поувесистее, пострашнее и зубной боли, и кровавого поноса. Вель вскочил с лавки и преградил мне путь, и я ткнулась носом в мокрую рубаху на его груди, подняла взгляд… Он смотрел даже не на меня, куда-то поверх моей головы, и взгляд пустой был, как у околевшей коровы.
Хотела рявкнуть на него, отойди, мол, не мешай, на ленточки эту стерву покромсаю и псам бездомным скормлю, но в голову мощной оплеухой ударило очередное понимание: нельзя. Договор у нас с ним, и если не послушается наемник прямого приказа, то сгинет. А он ведь не послушается…
— Вель, выведи ее отсюда. Пусть идет себе…
Наемник впился в мои плечи цепкими пальцами, жгущими сквозь ткань платья, и принялся толкать меня в сторону двери. Мысли носились в моей голове, как испуганные пожаром куры, я судорожно соображала, что же делать… Убивать ведьму нельзя, не поможет. Страшное заклятье наложила. Грешна, и сама я неверных мужей в семью возвращала, да только воли не лишала никогда. Заваришь травы, шепнешь, и вот уже мужик от полюбовницы нос воротит, ибо пахнет от нее плесенью, а глаза ее кажутся снулыми, как у дохлой рыбины… На месяц хватало, а там уже все от жены законной зависело: приласкает, обогреет, и мужик, глядишь, осознает, что лучше супруги и нет никого. А тут… Гадина!
Пока я думала, Вель успел вытолкать меня в сени, а Демира следом шла и все вещала:
— Не серчай на меня, девица, бесполезно. Будешь брыкаться, изничтожу. Благодарна будь, что жизнь тебе сохраняю. Погуляй на празднике, авось, парню какому приглянешься. А потом проваливай из города на рассвете. Я не шучу. Не уйдешь — пожалеешь.
Матушка-полудница, праздник же сегодня! Летнее солнцестояние, день единения воды и огня…
Я даже улыбнулась невольно от осенившей меня догадки, но ведьма за спиной Веля не заметила ничего.
Когда меня вытолкали уже на крыльцо, я рявкнула:
— Стой! Отпусти меня, сама уйду.
— Вель, отпусти сестрицу, — милостиво кивнула Демира.
Наемник разжал руки, и я тут же шарахнулась от него в сторону, плечи потирая. Синяки будут, не иначе… Очень хотелось сказать Демире что-то на прощание, навроде «сгною тебя заживо, змея подколодная», но я сжала губы, кинула последний взгляд на наемника и шепнула мысленно: «я за тобой вернусь». Но он уже переключил свое внимание на ведьму, в рот ей заглядывая и блаженно улыбаясь знакомыми ямочками.
Оправив платье, я выпрямила спину, сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, и пошла прочь с высоко крыльца на вечернюю улицу.
* * *
— Иван! Пойди, в погреб спустись, принеси квасу с холода!
Ваня бросил мести пол, метнулся на двор, к житнице, особняком стоящей. Вошел, крякнул, поднимая тяжелую крышку погреба, из которого немедля пахнуло прохладой и сыростью.
Внизу было темно, хоть глаз коли, но парень уже давно на ощупь запомнил, что и где стоит на длинных полках. Схватил бочонок кваса, взвалил на плечо и полез обратно наверх.
Гостей на постоялом дворе, где он прислуживал, все прибавлялось, все хотели выпить и посидеть в шумной компании. Но за окнами уже вечерело. Скоро люди к реке потянутся, купаться да через костры прыгать, тогда и можно будет немного выдохнуть после тяжелого трудового дня.
Несмотря на усталость, настроение у Вани было распрекрасное, праздник же. Девушки, красивые и не очень, весь день в главном зале вьются, строят глазки, кому ни попадя, женихов ищут. Иван красавцем не был, но и ему внимание иной раз перепадало.
Ободренный мыслями о скором отдыхе и веселье, парень даже замурлыкал себе под нос песню:
За рекой горят огни,
Погорают мох и пни.
Ой, купало, ой, купало,
Погорают мох и пни[11].
Притащив бочонок в кухню, Иван принялся его откупоривать, по-прежнему напевая, нещадно фальшивя:
А у наших у ворот
Пляшет девок корогод.
Ой, купало, ой, купало,
Пляшет девок корогод.
Перелив прохладный квас в глиняный кувшин, он двинулся обратно в главный зал:
Кому радость, кому грех,
А нам радость, а нам смех.
Ой, купало, ой, купало,
А нам радость, а нам смех.
Проходя мимо лестницы, ведущей на второй этаж, он со всего маху столкнулся с девушкой, отшатнулся, удерживая в руках скользкий от испарины кувшин.
— Извините… — буркнул смущенно, и поднял на девушку взгляд. Остальные слова застряли в горле.
— Да ничего… Иван, — зеленые глаза пронзили его насквозь. Кувшин выскользнул из ослабевших пальцев и звонко бахнулся об дощатый пол, обдав всех, находящихся рядом, брызгами хлебного кваса и мелкими острыми осколками.
— Ах ты, бездарь криворукий! — немедленно отреагировал хозяин двора, спеша к месту происшествия, ловко лавируя между столами и лавками, но строгий голос долетал до Ивана словно сквозь вату. Кровь резко прилила к голове, забилась под кожей сильно, почти больно, и парню казалось: прикоснись он сейчас к собственному лицу — обожжет руку.
— Сударыня, не гневайтесь, — хозяин вился вокруг девушки, всплескивая руками на ее залитое квасом платье. — Он не нарочно, на красоту вашу засмотрелся. Я все возмещу. День постоя за мой счет.
— Ничего страшного, — отмахнулась девушка, не отводя от Ивана горящих зеленью глаз, пригвождая его к полу, парализуя…
— Ну как же, как же, — не унимался хозяин. — Пойдемте, я сейчас дочку позову, она поможет, все отстирает, а на время ее платье вам сгодится…
Ведьма оторвала, наконец, взгляд от Ивана, поворачиваясь к хозяину, чтобы что-то ответить, и парень ощутил, как невидимая стяжка спадает с голеней. Ах, какой это был чудесный дар — уметь ходить и даже бегать. Бегать почти быстрее всех в городе.
Ваня рванул с места, расталкивая локтями всех на своем пути и