Книга Веледар - Александра Вайцеховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Частые прохожие расступались перед ним, коли успевали. А кто нерасторопен был, мог оказаться сидящим в дорожной пыли. Вслед парню летели ругань, проклятья и даже один раз что-то похожее на сглаз, но Иван не обращал на это никакого внимания, несся вперед, к дому. Дом — защита.
Рано он обрадовался, выбравшись тогда из леса. Теперь ведьма проклятая Ваню выследила и пришла по его душу. А он-то, наивный, думал, что леший всех погубил, никого не оставил. А теперь что же выходит? Он у этой девки в услужении?
Запыхавшись, парень забежал в свой двор, распугал кур, которые как раз вереницей тянулись в хлев, на насесты, чуть не споткнулся о подвернувшегося под ноги пса и влетел в сени. Захлопнул дверь, привалился к ней спиной, отдышаться пытаясь.
В доме было тихо. Родители еще на рынке торговали, а сестрицы старшие по городу шатались, как и прочие девицы, женихов себе высматривали. Ваня согнулся, ладонями в колени упираясь. В боку кололо, горло саднило от частого дыхания, а ноги слегка подрагивали. Долго стоять без дела нельзя, сказал он сам себе, выпрямился и осмотрелся, а затем принялся тереть виски, силясь вспомнить советы покойной бабки.
Когда он еще под стол пешком ходил, бабка рассказывала ему небылицы всякие да страшилки: про водяного и мавок, про игошу, про банника… Она же и научила тогда, как от лешего спастись. Ваня думал, что забыл давно бабкины сказки, а поди ж ты, в нужный момент все всплыло…
Он долго метался из сеней в горницу и обратно, готовился к приходу ведьмы, боялся, храбрился, уговаривал сам себя, что ведьме его не найти, а потом снова боялся, ведь хозяин двора постоялого мог ей путь указать. Зря он в избу родную бежал, ох зря… Надо было в рощу, и там схорониться.
А потом с улицы донесся конский топот, и немного погодя в дверь постучали. Вежливо так, даже вкрадчиво. Иван сперва обмер, вжался спиной в ближайшую стену, а потом креститься начал, как заведенный, вспоминая все известные молитвы.
— Иван, — раздался из-за двери голос ведьмы. — Открой дверь.
— Пошла вон! — храбро крикнул Ваня, но голос его отчего-то был похож на комариный писк. — Не войти тебе! Тут защита!
— Я могу и не входить, Ваня. Сам выбежишь, как дом загорится. Открывай по-хорошему. Не трону я тебя. Поговорить надо.
— Не открою! Уйди прочь! — колени у парня предательски подогнулись, и он сполз по стене на истертый половик, поджал под себя ноги. — Оставь меня, пожалуйста! Я не хотел тебя убивать, не хотел… Это они все, это Яровид… А серебро твое я не тронул, оно под порогом зарыто. Забирай и уходи! — он все бормотал что-то, спрятав лицо в ладони, и голос его звучал глухо, перебиваясь частными всхлипами.
А ведьма за дверью, кажется, начала терять терпение…
— Открывай, дурень! Сказала же, не трону. А коли упираться будешь, сглаз такой наложу на всю семью, что вовек счастья знать не будете!
Эта угроза внезапно подействовала. Семью Ваня любил. Всех, без исключения, даже самую старшую и самую вздорную сестру.
Мысленно простившись с жизнью, он поднялся на дрожащие ноги и побрел к двери, отодвинул засов… Ведьма уже переодеться успела, стояла на пороге в чистом, улыбалась одними губами.
— Вот и молодец, — молвила она, затем взглянула на нож, в дверном косяке торчащий[12], хмыкнула и спокойно переступила порог, входя в сени. — Это, что ли, твоя защита? За-ради меня мог и получше постараться.
— Я отдам серебро твое, честно, — заблеял Ваня. — Я ни монеты не потратил, все зарыл. Отдам, только семью… не надо…
— Отдашь, куда ты денешься. И отработаешь еще. Есть кто дома, или ты один?
— Один, — закивал Иван, а затем наморщил гладкий лоб. — Отработаю? В смысле?
— В коромысле, — ведьма отодвинула его с дороги, пошла в горницу. — Ограбил меня, убить хотел. Думаешь, так просто отделаешься теперь?
— Не хотел я тебя убивать, — парень засеменил следом. — Я и грабил первый раз в жизни. Меня мужики трусом дразнили…
— Ясно-понятно, — отмахнулась она, останавливаясь посреди горницы, осматриваясь. — Что и кому ты там доказывал, меня не волнует. Мне помощь твоя нужна.
— Помощь? — Ваня выкатил и без того выпуклые глаза и уставился на ведьму, как баран на новые ворота.
— Да. Раздор у меня тут вышел с вашей ведуньей…
— С Демирой?!
— С ней самой. Или у вас еще какая ведунья тут водится?
— Нет, Демира только…
— Вот и не спрашивай глупости, — ведьма раздраженно дернула плечом.
— Так что ж я смогу-то против нее? Ее весь город почитает и боится…
— Я не боюсь, — ведьма прищурила зеленые глаза. — Пальцами могу щелкнуть, и сгорит твоя Демира, как солома на ветру. Но мне другое сделать надо, а ты подсобишь. Поручение для тебя будет. Простое. Коли справишься, половину серебра украденного тебе оставлю, и живи себе дальше. С дураками и разбойниками только не связывайся. Сам-то ты не такой уж глупый, раз от хозяина лесного уйти смог.
— Бабка научила, — смущенно выдавил Иван. — А как ты нашла-то меня?
— Да кто ж подумать мог, что ты грабежи надумаешь устраивать неподалеку от родного города? М-да, все-таки дурень. Но я сюда не за тобой пришла, а по своим делам. На постоялом дворе мы случайно столкнулись.
— А дорогу к моему дому хозяин двора указал?
— Да нет. Серебро мое указало. Я могу свою вещь найти, коли унесли недалеко… Ладно, недосуг мне с тобой лясы точить, — с этими словами ведьма вытянула перед собой ладонь, на которой лежала одинокая серьга, серебро с бирюзой. — Поколдовать мне надо немного, не пугайся только. Отойди лучше подальше.
Ваню дважды просить не пришлось, он зайцем скакнул в угол горницы, и оттуда засверкал глазами. Сроду ему колдовства настоящего видеть не приходилось: и страшно было, и любопытно.
Ведьма тем временем огляделась, подошла к печи и серьгу на шесток положила. Потерла ладони, развела их в стороны и принялась бормотать:
— Как на небе солнце месяцем сменяется, месяц в полночь черную в водах отражается. Месяц — брат, а я сестра. Месяц повернет рога. Серебро воды коснется, колдовство вспять обернется…
На дворе завыл пес, горько, безнадежно. В горнице похолодало, и кожа у Ивана по всему телу покрылась мурашками, ощетинившись волосками. Ведьма читала нараспев, закрыв глаза, мерно покачиваясь:
— Что забрала —
