Книга Король гоблинов - Кара Барбьери

Но если саму Сату подобное и обижало, она ничем это не выказывала. А на сегодняшнее собрание и вовсе пригласила Ивара по собственной инициативе.

Меньше всего я знала о Лэндоне. С первой нашей встречи он ясно дал понять, что является не только самым молодым советником, но и самым заносчивым, что, впрочем, считалось обычным делом среди гоблинов. Сегодня он оказался среди нас лишь потому, что имел представление о правлении предшественника Сорена и мог сообщить любые сплетни и слухи о бывших придворных, а также показать тайные проходы по зданию. Даже будучи эгоистичным, скользким вельможей, Лэндон оставался полезным, когда дело доходило до отношений между молодым поколением высокородных лордов. А именно эта информация нам и требовалась.

Само собой, Сорен пригласил в качестве доверенного лица и Таню, которая готова была защищать племянника даже ценой собственной жизни. Язвительная красноволосая целительница устроилась в комнате отдельно от остальных и бросала уничижительные взгляды на всех, кто пытался к ней приблизиться. А потому мы все держались подальше, опасаясь вызвать раздражение нелюдимой женщины. Помимо Сорена она приветливо общалась лишь с Диаваль. Иногда казалось, что и племянник удостоился подобной чести исключительно по праву кровного родственника.

Среди всего огромного разнообразия существ Пермафроста Таня пугала меня, пожалуй, больше всех остальных.

Этим круг доверенных лиц Сорена и ограничивался: три взрослых гоблина, три молодых и я.

Выглядя до предела напряженным, он зажмурился, сделал несколько глубоких вдохов, затем открыл глаза, наклонился и оперся на край стола с картой, сжав пальцы. По столешнице тут же пробежали трещины, и я сочувственно прикоснулась к локтю возлюбленного.

Тогда он принялся рассказывать собравшимся в зале гоблинам о Лидиане, о конце света и его причинах, о нашем намерении предотвратить гибель миров, чего бы это ни стоило. Те, кто изначально знал обо всем, не выказали удивления, остальные же слегка менялись в лице, пусть и на долю секунды: округляли глаза, приподнимали брови, заливались гневным румянцем, приоткрывали рты. Сату, как я и предполагала, выглядела совершенно спокойной, лишь задумчиво щурилась.

От Сорена исходили почти физически ощутимые волны самобичевания. Я ощущала их на языке, в желудке, в душе так, словно испытывала их сама. Несмотря на нашу беседу, он до сих пор злился на себя, будто мог каким-то образом повлиять на свое происхождение и судьбу. Подобные эмоции были естественны, и я уж точно не имела права их осуждать, потому что и сама поступала так же: упивалась чувством вины почти сотню лет. Но как же больно было видеть отражение собственных страданий на лице Сорена! В особенности зная, какими разрушительными и опасными могут стать эти ощущения…

Но я всегда буду рядом и скорее умру, чем позволю любимому достичь того же уровня ненависти к себе, с которым недавно справилась сама.

После окончания рассказа Сорена повисла тишина. Он беспомощно посмотрел на меня, и я ободряюще сжала его руку, без слов уверяя, что все будет хорошо. Обязательно.

Как обычно, первым молчание нарушил Сеппо.

– Вы же не рассматриваете вариант… вернуть Лидиана из мертвых, правда? – с ужасом спросил он, выглядя так, будто кто-то пригласил серийного убийцу на званый ужин.

– Не совсем, – начала оправдываться я, сложив руки на груди. – Видишь ли, в данный момент он полезнее нам именно в таком состоянии: не умерший до конца, но и не живой, благодаря чему считается обитателем лиминального пространства.

– А зачем он нам нужен в этом самом пространстве? – настойчиво поинтересовался Сеппо.

– Мы придумали способ – не исключено, что единственный – предотвратить Рагнарек до его начала. Нужно не дать начаться трехлетней зиме Фимбульветр, после которой погибнут тысячи живых существ, как людей, так и гоблинов. Не меньше умрут и от болезней, голода и рук обезумевших сородичей. А оставшиеся вряд ли сумеют победить в финальной битве. Чтобы помешать этому, требуется убить Фьялара, чей крик запустит зиму. Вот только он является лиминальным созданием. И требуется помощь другого лиминального создания, чтобы найти гигантскую птицу.

– Яннеке пока не в состоянии даже самостоятельно проникать в междумирье, – вступила в обсуждение Диаваль, – а уж тем более перенести туда нас. Да и я, хоть и смогла на двадцать минут доставить ее в лиминальное пространство для разговора с духом Лидианом, вряд ли справлюсь с подобной задачей. Даже на меньший отрезок времени.

Я отвела взгляд от перешептывавшихся гоблинов, ощущая, как сердце сжимается от нового приступа стыда. Диаваль снова напомнила, насколько отвратительно я справляюсь с обязанностями оленя. Зачем только он меня выбрал? Даже не могу попасть в междумирье, хотя сама являюсь лиминальным существом. И теперь о моих неудачах в овладении силами знают гораздо больше гоблинов. Диаваль правильно поделилась информацией, необходимой для понимания ситуации, но становилось все сложнее игнорировать чувство вины и глубокого разочарования в собственных способностях.

Я постаралась убедить себя, что сумею освоить новые силы и постепенно преуспею в выполнении долга оленя, но, видимо, какие-то эмоции вырвались наружу, потому что теперь уже Сорен взял меня за руку и ободряюще сжал ладонь.

Точно. Самобичевание ни к чему хорошему не ведет.

– Проблема заключается в том, что душа Лидиана по-прежнему принадлежит Хель. Как и все неупокоенные мертвецы без достойного обряда погребения. Нужно вернуть его любым способом.

– Ты собираешься торговаться за душу Лидиана с Хель? – недоверчиво переспросил Розамунд. Все смотрели на меня как на безумную. – Даже Фригг не удалось провернуть подобный трюк для Бальдра. А ведь для этого она собрала всех существ. Но даже королева Асгарда и верховная богиня не смогла вернуть сына к жизни.

– Технически Бальдр погиб окончательно и оказался погребен по всем правилам, а Фригга хотела воскресить его, а не просто получить душу. Лидиан же до сих пор не считается мертвым. Так что ситуация все же отличается, – задумчиво протянул Сеппо, но заметил взгляд Розамунда и воскликнул: – Что? Это правда!

– В любом случае, вы меня поняли. – Рыжеволосый гоблин рассеянно потер лоб. – Вряд ли Хель согласится отдать душу даже королю гоблинов и его оленю.

– Розамунд очень тактично выразился, – впервые заговорила Сату, тихо и спокойно произнося слова, – но он прав. Хель известна капризным характером и собственнически относится к принадлежащим ей вещам. А еще она опасна, хитра и гораздо менее склонна прощать оскорбления, чем та же великанша Скади, – на последних словах глаза советницы метнулись к королю.

– Ты когда-нибудь расскажешь, чем так разозлил мать волков? – спросила я.

– Нет. Даже через миллион лет, – отрезал Сорен, заливаясь румянцем, отчего его голубоватая кожа приобрела слегка фиолетовый оттенок.

– Мама дорогая, – присвистнул Сеппо, – ты так странно выглядишь, когда краснеешь.

– Я не краснею, – угрожающе сощурился Сорен.