Книга Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Лишь позднее ему пришло в голову, что Мишель пошла на это из некоего чувства неизбежности – которое было не чуждо и самому Джеку. Да, они занимались любовью, но не показали какого-то особенно высокого класса, не подарили друг другу ничего сверхъестественного, ничего такого, что могло бы стереть главное, что могло затмить ясный им обоим факт – на самом деле они оба не хотели спать друг с другом. Они просто оба одинаково полагали, что это неизбежно – ну, вот оно и произошло.

– А что такого вселенского в этом месте? – спросила Мишель Джека; они сделали свое дело и лежали в постели, Джек ласкал ее груди. Интересно она лежит, вытянув руки по швам, как солдат на плацу.

О чем это она? А-а, поняла буквально название отеля, «Юниверсал», а ведь это просто название киностудии. Джек хотел объяснить ей, в чем дело, но она опередила его:

– Ладно, сама скажу тебе. Не знаю, что такого вселенского в этом месте, зато я знаю, что вселенского в этой ночи – она полна вселенской грусти, какую испытываешь от одиночества, или когда сильно болен, или когда у тебя умер кто-то близкий. Или когда ты понял, что у тебя никогда не будет детей. Вся жизнь – это одно сплошное вселенское разочарование, ты не находишь?

– Ты просто прочла буквально название отеля. Вселенная тут ни при чем – просто отелем владеет студия «Юниверсал Пикчерс».

– Кстати, у тебя вовсе не крошечный пенис, Джек, – сказала Мишель Махер. – Та девушка просто хотела тебя побольнее задеть.

– Наверное, она сделала себе косметическую операцию, изменила форму носа, – стал размышлять вслух Джек. – Она ведь модель, у них это принято – переделывать себе подбородки, форму бровей и так далее. Готов спорить, сделала себе подтяжку. Я ее не узнал, а этому должно быть какое-то рациональное объяснение.

– Это все ерунда, – сказала Мишель. – Меня больше интересуем мы с тобой. Вот скажи – то, что было с нами сегодня, эта наша ночь, она ведь не останется надолго у нас в памяти, как думаешь?

В яблочко, как потом скажет Джек доктору Гарсия, чем, разумеется, нисколечко ее не удивит. Сам же Джек – другое дело; какой силы оказался этот удар! Удар из ударов – осознать, как это, оказывается, просто – забыть Мишель Махер, которую, думал Джек, он будет помнить до гробовой доски. А меж тем забыть ее оказалось легче легкого – с глаз долой, из сердца вон.

Глава 36. Призрак Клаудии

После этого все пошло наперекосяк. Доктор Гарсия все пыталась выставить неудачу Джека с Мишель в позитивном свете; она, говорила психиатр, должна наконец отучить Джека от привычки предаваться романтическим мечтаниям о прошлом в духе «а счастье было так возможно» – имея в виду, что шансы на возобновление связи имелись бы у Джека лишь в том случае, если бы ему в первый раз тогда, в юности, удалось эту связь с Мишель установить (чего, конечно, не произошло).

– Ты сделал из своей первой неудачи бог знает что, навоображал себе с три короба, решил, что там вся твоя жизнь, и предпочел совершенно не замечать, что у тебя, в общем, неплохо получилось с Клаудией. А еще точнее – ты рассматривал под увеличительным стеклом все свои черты, которые привели к неудаче с Мишель, и игнорировал все те, которые позволили тебе прожить с Клаудией много лет.

– Какое там много, четыре года всего, – возразил Джек.

– По твоим стандартам и полгода – целая вечность, – усмехнулась доктор Гарсия. – И даже не смей поминать мне Эмму! Она держала тебя за пенис, но этим ограничивалась, так что эти отношения не считаются, ты сам прекрасно понимаешь.

Джек, однако, сопротивлялся изо всех сил, он не хотел видеть позитива нигде и ни в чем. Он был разбит. Он стал таким, каким рисовала его желтая пресса. Ему стало плевать, со сколькими моделями он переспал, не запомнив ни лиц, ни имен. Он совсем перестал следить за своей «халупой» (доктор Гарсия называла такое настроение у Джека «энтрадное расположение духа»).

Именно пребывая в «энтрадном расположении духа», Джек и отправился в 2003 году в Нью-Йорк сниматься в кино. Он согласился играть роль Гарри Мокко в фильме «Стихи о любви» австралийца Джилиана Скотта, режиссера и по совместительству автора сценария.

Гарри Мокко – фотомодель-инвалид, «полмодели», по словам самого Гарри. Он потерял обе ноги в аварии лифта. Он всегда хотел быть актером, у него отличный голос – но для человека, прикованного к инвалидной коляске, ролей немного.

Карьера модели у Гарри тоже складывается так себе. Чаще всего он появляется в роликах полусидя в постели – обнаженный торс, а все остальное под одеялом. Ролики рекламируют женскую одежду – на переднем плане всегда женщина-модель, она или одета, или одевается. Обнаженный торс Гарри – всего лишь аксессуар.

Иногда, правда, Гарри рекламирует и мужскую одежду – в таком случае он сидит за столом или за рулем дорогого автомобиля. Поучаствовал он и в рекламе наручных часов – смокинг, бабочка, часы; но его специализация – обнаженный торс на женском фоне.

Деньги Гарри Мокко не нужны. Он сделал состояние на исках против владельцев здания, где потерял ноги. Он знаменит на весь Нью-Йорк – фотогеничный инвалид. В рекламе он снимается, чтобы потешить остатки самолюбия. Живет он весьма неплохо, на верхнем этаже в дорогом доме с консьержем; конечно, в доме есть спортзал, специально оборудованный для колясочников. Он поднимает гири, играет в баскетбол и теннис в коляске.

А еще Джек-Гарри проводит время за тем, что заучивает наизусть стихи о любви, когда целиком, когда частями, а потом читает их вслух. За это иные его не любят, тем более что у него самого никого нет. А он знай учит своих друзей соблазнять женщин с помощью стихов о любви. Всем плевать на эти его закидоны. Гарри знаком со многими моделями, иные из них – самые крутые в Нью-Йорке. Но они ему просто друзья, стихи о любви на них не действуют.

За первые час пятнадцать минут фильма Гарри занимается любовью единственный раз; разумеется, все кончается плачевно. Спит с ним девушка-костюмер, она одевает его на съемках – простушка, не слишком симпатичная, нервная, с пирсингом на нижней губе. На нее стихи о любви подействовали, а вот с инвалидностью получилось не очень. По мнению Джека, надо было отдать Джилиану Скотту должное, он снял сексуальную сцену такой вселенской неловкости, что за это впору давать «Оскара».

Гарри Мокко одновременно рассказчик, его закадровый голос весь фильм читает зрителю самые разнообразные стихи о любви – от Томаса Гарди до Филиппа Ларкина, от Джорджа Уитера до Роберта Грейвза, с Грейвзом даже вышел некоторый перебор, решил Джек.

Терпения у слушателей обычно хватает на строфу-другую, Гарри Мокко еще ни одно стихотворение не удалось прочитать целиком.

– Я не убеждена, что эта роль хороша для тебя, – сказала доктор Гарсия. – Фотомодель-инвалид, не нашедший ни признания, ни зрителя, ни слушателя, – это не слишком похоже на твою реальную жизнь?

Плохо и то, что Джек уезжает от нее надолго.

– Я не готова летать к тебе в Нью-Йорк каждую неделю, разве только чтобы по магазинам пройтись разок-другой.