Книга Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

– Мне скоро туда! – воскликнул он.

Последовала вторая ошибка, а за ней третья – теперь даже Джек слышал их.

– Судороги? – спросил он доктора Хорвата.

– Вы представить себе не можете, какая пытка для него играть эту Боэльманову вещицу, Джек, – сказал тот, – но он не в силах бросить.

Джек вообразил себе, как папу слушали в Амстердаме проститутки, не внутри, а снаружи Аудекерк, как они, каким бы поздним ни был час, не смели покинуть квартал, пока Уильям Бернс не уберет руки с клавиатуры.

Последовала четвертая ошибка, и доктор Хорват сорвался с места.

– Мне нужно быть там, когда он начнет раздеваться! – крикнул он Джеку, перепрыгивая через три ступеньки.

Музыка продолжала громыхать – невидимый преследователь гнался за кем-то, настигая свою жертву; то была идеальная сцена погони, ничего страшнее себе и вообразить нельзя. Может быть, мне удастся снять такую сцену в следующем фильме, подумал Джек, может, мне удастся уговорить папу сыграть для нее Боэльманову токкату, точно так, как сегодня, оглушительно громко, с ошибками и со всем остальным.

Одна ошибка следовала за другой, даже Джек это понимал. Рабочие на лесах встали на изготовку.

– У меня есть сын! – заорал что есть мочи Уильям, перекрикивая гибнущую под не попадающими по клавишам пальцами токкату. – У меня есть дочь и сын!

Тут, видимо, у него окончательно свело руки, и он изо всех сил обрушил сжатые кулаки на мануал. Из башни с часами в ужасе выпорхнула стая голубей, а рабочие начали петь.

– У меня есть сын! – пели они; подумать только, даже английский выучили, слушая Уильяма Бернса! – У меня есть дочь и сын!

Энтузиазма у исполнителей было явно больше, чем музыкальных способностей, но Джек не мог не влюбиться в них.

– Venite exultemus Domino! – распевал Уильям, как поют псалмы.

Джек понимал, о чем эти слова – потому только, что Хетер ему перевела.

– Идемте, восславим Господа! – пел их отец. – У меня есть сын! У меня есть дочь и сын! Идемте, восславим Господа!

И рабочие пели вместе с ним.

Из церкви выходили люди – Боэльман закончился, сцена погони рассеялась, ничто никому больше не угрожало. Джек знал, что в этот миг папа раздевается, а может, уже и разделся до конца; что в этот миг в санатории Кильхберг медсестра Бляйбель или ее родной брат-санитар готовят ледяную воду. Затем Уильяму дадут расплавленный парафин, а потом снова ледяную воду, как и говорила Анна-Елизавета.

Скоро Уильям Бернс будет стоять голый посреди церкви Св. Петра, а может, уже и стоит – в обществе одних лишь своих татуировок, а еще докторов Хорвата и Крауэр-Поппе, которые, дождавшись этого момента, начнут его аккуратно и быстро одевать. А после этого сразу повезут обратно в клинику.

Концерт закончился, но рабочие на лесах до сих пор аплодировали. В эту секунду Джек понял, что и он, и его отец всю жизнь играли для многих, многих зрителей – хотя в детстве Джека согревала мысль, что он играет для одного лишь папы. Придется им, кстати, об этом поговорить, продолжить папин спор с мисс Вурц о «единственном зрителе» и многие-многие другие споры.

Джек покинул площадь и пошел по узеньким улочкам, разбегающимся в разные стороны. Папина паства окружала его толпой, он шагал в гуще его верных слушателей. Какое восхитительное чувство – знать, что здесь его место, что здесь его родной город Цюрих, который еще долго пребудет таковым – до тех пор, пока Уильям Бернс не уснет на иголках, а может, и позже.

Он подумал, надо бы вернуться в отель «Шторхен» и переодеться во что-нибудь спортивное – его ждет джоггинг.

В Лос-Анджелесе сейчас полночь, звонить доктору Гарсия домой поздновато. Но сейчас Джеку не было нужды говорить со своим психиатром. Он позвонит ей в офис и оставит сообщение на автоответчике.

– Доктор Гарсия, – скажет ей Джек, – спасибо вам за то, что выслушали меня.

В Торонто сейчас половина пятого утра или что-то в этом духе, в общем, несусветная рань. Каролина, конечно, спит, но она не обидится, если Джек разбудит ее новостями о своем отце, ее дорогом и любимом Уильяме. Правду сказать, Джеку просто не терпелось рассказать мисс Вурц, что он наконец обрел его.

Те, кому я признателен

В Торонто: Хельга Стефенсон, Брюс Шмук, доктор Якоб Шварц, детектив Рэй Зарб, Дебби Пиотровская.

В Эдинбурге: Мэри Хаггарт, епископ Ричард Холлоуэй, Флоренс Инглби, Алан Тейлор, Керсти Хауэлл, Али Барр, Билл Стронах, Давид Валентин, Джон Китчен, Элейн Келли, Юэн Фергюсон.

В Галифаксе и Нью-Глазго, Новая Шотландия: Чарльз Берчелл; Джерри Своллоу, он же Матросик Джерри; Дейв Шварц.

В Копенгагене: Сюзанна Бент Андерсен, Кирстин Рингхоф, Мерете Борре, Трине Лихт, Мортен Хессельдаль, Лисбет Мёллер-Мадсен, Лассе Эверлеф, Бимбо.

В Стокгольме: Шарлотта Аквилониус, Док Форес, Торвальд Торен, Унн Пальм, Анна Андерсон.

В Осло: Май Горстед, Яннекен Эверлан, Коре Нордстога.

В Хельсинки: Олли Арракоски, Пяйви Хаарала, Яаакко Тапанинен, Тапио Титту, Диего, Нипа, Тару.

В Амстердаме: Роберт Аммерлан; Юп де Гроот; Хенк Шифф-махер; Луиза ван Тейлинген; Биллем Фогель.

В Лос-Анджелесе: Роберт Букман, Ричард Гладштейн, Алан Херготт.

В Цюрихе: Рут Гайгер, Анна фон Планта, профессор Вальдемар Грайль, доктор Андреас Хорват, доктор Оливер Хартманн, доктор Штефани Кребс, доктор Алиса Вальдер, доктор Кристина Хувиг, Поппе.

Особая благодарность: Келли Харпер Берксон, Давид Каликкио, Кейт Медина, Гарви Гинзберг, Крейг Нова, Алисса Барретт, Эми Эдельман, Джанет Тернбулл Ирвинг.