Книга Чудо для Мадонны - Барбара Картленд

Они сошли по лестнице в помещение, которое, как понял лорд Миер, находилось в нижней части западной башни палаццо, а оттуда вышли в сад. Лорд Миер поспешил согласиться, что он и в самом деле необычайно красив.

Сад был небольшой. Его окружала стена из белого мрамора, а в центре помещался фонтан, к которому вели шесть ступеней.

Лорд внимательно осмотрел прелестные фигуры купидонов, высеченные у подножия чаши фонтана, и скульптурную группу, которая располагалась высоко над ней.

Это были две фигуры, изображавшие похищение Прозерпины. На мгновение все поплыло у него перед глазами, когда он подумал о хозяине сада. Потом он услышал собственный голос, и он показался ему чужим:

— Превосходная работа! Неудивительно, что вы гордитесь ею!

— Очень горжусь, — ответил князь. — Вы не можете не признать, что это лучшая из работ Амманати.

Не в силах смотреть на Прозерпину, отбивающуюся от похитителя, лорд повернулся спиной к скульптуре и принялся осматривать небольшие статуи, расположенные в другой стороне сада.

Графиня начала проявлять нетерпение, намеками и красноречивыми взглядами давая лорду понять, что пора завершать визит.

Было очевидно, что ей хотелось поскорее остаться с ним наедине. Она как бы ненароком направлялась в сторону приемной, вынуждая спутников следовать за собой.

Однако лорд Миер сумел тщательно осмотреть западную башню.

После этого он решил, что примерно знает расположение основных помещений. От подножия башни в сад выдавался бастион с зубчатым парапетом, за которым в старину, вероятно, укрывались защитники палаццо, готовясь дать отпор врагу.

Крыша палаццо была укреплена таким же зубчатым парапетом, и лорд подумал, насколько проще было бы, как во времена средневековья, объявить открытую войну своим врагам.

Гнев кипел в его сердце, но он был достаточно дипломатичен и хорошо владел собой. Любезно попрощавшись с князем, лорд высказал ему свою признательность за гостеприимство и заверил, что уже предвкушает удовольствие от предстоящего вечера.

— Прием будет не такой большой, как тот, что наша дорогая графиня дала накануне, — сказал князь. — На обеде нас будет около двадцати персон, и я уверен, что Винченте пригласит нескольких своих молодых друзей прийти позже потанцевать.

— Звучит очень заманчиво, — ответил лорд, следуя за графиней, которая уже села в экипаж.

Когда они отъехали достаточно, чтобы хозяин палаццо не мог их услышать, графиня воскликнула:

— Вы не могли придумать для меня худшего унижения! Если бы я знала, что вы вынуждены провести сегодняшний вечер в одиночестве, я бы пригласила вас к себе на обед.

Она сделала паузу, а потом добавила:

— Ради вас, милорд, я бы непременно отменила прием.

— И как только я мог допустить такую оплошность! — воскликнул с досадой лорд Миер. — Я был должен сказать вам, что сэр Юлиус чувствует недомогание. Но если я уйду от князя пораньше, то, наверное, ваш прием еще будет продолжаться?

Он знал, что графиня ждет от него именно этих слов.

Она взяла его под руку.

— Буду надеяться, что милые дамы из Рима не помешают вам навестить меня.

Она была слишком опытна в искусстве обольщения мужчин, чтобы говорить еще что-либо.

Потом графиня чем-то рассмешила его, и по дороге к вилле сэра Юлиуса они говорили обо всем, кроме сегодняшнего вечера.

Только когда лошади остановились перед главным входом виллы и лорд уже сошел с подножки, поцеловав графине на прощание руку, она произнесла:

— Мой прием продлится до утра!

Лорд Миер не ответил. Он только улыбнулся, поняв, что не разочаровал графиню за то время, что они провели вместе.

На вилле лорд узнал, что сэр Юлиус спит, и, устроившись в одной из тихих прохладных комнат, он сел за стол и стал рисовать по памяти план палаццо Гориция.

Благодаря приглашению князя перед лордом уже не стояла крайне рискованная задача тайком пробираться в хорошо охраняемое здание.

Ворота палаццо открыли, чтобы впустить гостей, и закрыли тотчас же после их отъезда.

Стену, которая окружала сад, хотя она и была грубой постройки, вряд ли удалось бы преодолеть так же легко, как стену палаццо Соджино прошлой ночью.

Не было и балкона, через который можно было проникнуть в личные покои князя Винченте.

Попав в палаццо в качестве гостя, лорд Миер, возможно, получал существенные преимущества. Однако предугадать, как развернутся события, было трудно.

Он мог полагаться только на судьбу и на свою интуицию, которая до сих пор никогда его не подводила.

Впрочем, вспомнив «Похищение Прозерпины» работы Амманати и ту участь, что ожидала Флоренцию, лорд Миер вновь сказал себе, что должен спасти ее, пусть даже ценой собственной жизни.

Мысли о порочных склонностях князя Винченте неотступно преследовали его вплоть до вечера. Он думал о его выходках, до которых никогда не унизился бы порядочный человек, о грязных пристрастиях и садизме князя.

И чем больше он об этом думал, тем чудовищнее представлялось ему согласие Соджино на брак Флоренчии с Винченте ди Гориция.

Но лорд понимал, что, если бы князь ди Соджино был обвинен в измене королю, он, возможно, был бы расстрелян, а это навлекло бы позор на всех, кто носит фамилию Соджино.

«Я должен спасти ее! Должен спасти!»— твердил себе лорд Миер.

Его сердце и его ум кричали, что поступить иначе он не имеет права. Но впервые в жизни лорд не был полностью уверен в успехе.

Наконец он поднялся из-за стола и вышел в сад.

Лорд стоял, любуясь панорамой Флоренции, этой мировой сокровищницы красоты, и думал, что здесь, однако, нашлось место и жестокости, и вероломству.

Потом он поймал себя на мыслях о красоте Флоренчии, в которой, как ему представлялось, воплотилась красота всех мадонн Рафаэля.

Это была божественная красота, и лорд Миер почувствовал, что он не один выступил в крестовый поход ради спасения Флоренчии.

Он ощутил присутствие некоей Силы, большей, чем его собственная, и готовой помочь ему. И молитва, которую он шептал, исходила из самой глубины его души.

Окинув взглядом банкетный зал, где собирались гости, лорд Миер подумал, что отсюда будет трудно удалиться незаметно.

Серебряные украшения на столе поражали своим великолепием; в пламени свечей мягко поблескивали драгоценности женщин, и даже сам князь, казалось, обретал в этом мерцающем свете то достоинство, которого его лишила безжалостная природа.

Блюда, которые подавались к столу, были отлично приготовлены, а вино из собственных виноградников князя действительно обладало изысканным букетом.