Книга Исчезнувшая невеста - Барбара Картленд

1822 год

– Слава богу, буря утихла!

Лорд Хинчли налил себе бокал бренди и осушил его одним глотком.

– Тебе повезло, – заметил его собеседник, – ты не видел настоящих штормов.

– И не увижу! Разрази меня гром, если я еще когда-нибудь в своей жизни отправлюсь в плавание! Бог свидетель, Тэран, я начинаю верить, что эта страна и вправду – обиталище варваров и злых духов!

– Обычное представление сноба-англичанина о Шотландии, – скривив губы, заметил герцог Стратнарн.

Лорд Хинчли откинулся в кресле, мысленно поблагодарив судьбу за то, что кресло это не швыряет из стороны в сторону по всей кают-компании – как продолжалось все семь дней их путешествия по суровому Северному морю.

– По моему скромному мнению, – заговорил он доверительно, – ты был трижды прав, когда отряхнул со своих ног прах Шотландии и уехал на юг. А сейчас, Тэран, – и я тебе это уже не раз говорил – ты совершаешь величайшую ошибку в своей жизни.

Герцог, помрачнев, молча отвернулся к иллюминатору, за которым приветливо зеленел берег. Корабль на всех парусах мчался к Ферт-оф-Тэю.

Герцог не собирался объяснять даже лучшему другу, что все его существо протестовало против возвращения в Шотландию – страну, которую он покинул двенадцать лет назад, как полагал, навсегда.

Тогда Тэрану было всего шестнадцать. Он бежал, не выдержав издевательств отца. Стратнарн-старший был груб и несправедлив с мальчиком, жестоко унижая его гордость. В гневе Тэран решил, что не хочет иметь ничего общего ни с Шотландией, ни с народом горцев.

Герцог вспоминал, как, добравшись до Перта, он поднялся на первый попавшийся корабль, идущий в Англию. В кармане у него нашлось лишь несколько мелких монет, и плавание пришлось провести в душной, вонючей каморке под палубой.

Однако лондонские родственники покойной матери приняли беглеца с распростертыми объятиями.

Его отправили учиться сначала в знаменитую Публичную школу, а затем – в Оксфорд. По окончании университета юный маркиз Нарн, пользуясь щедростью своего деда – близкого друга принца-регента, – начал роскошную и утонченную жизнь светского денди.

О Шотландии маркиз почти не вспоминал.

Дед вскоре умер, оставив внуку огромное поместье и крупное состояние. Бывший принц-регент, а ныне король Георг Четвертый, считал себя обязанным покровительствовать внуку покойного друга. Маркиз Нарн наслаждался всем, что мог предоставить Лондон человеку его лет и положения.

Представьте же себе чувства Тэрана, когда три месяца назад он узнал, что отец его умер, а сам он унаследовав титул не только герцога Стратнарна, но и вождя клана Макнарн!

Кажется, в глубине души он полагал, что отец неподвластен смерти и будет жить вечно.

Когда Тэран вспоминал отца – что случалось не часто, – старый вождь представлялся ему каким-то могучим несгибаемым существом, вроде тех великанов, легенды о которых он слышал в детстве…

Герцог молчал так долго, что лорд Хинчли, снова наполнив бокал, заметил:

– Вижу, ты не в духе. Физиономия у тебя такая, что у членов этого твоего клана при одном взгляде на тебя душа уйдет в пятки!

– Вот и хорошо, – мрачно ответил герцог, – тогда они, может быть, будут меня слушаться.

Впрочем, сам герцог тут же сообразил, что говорит глупость. Членов клана не нужно принуждать к повиновению – они подчиняются вождю охотно и с радостью. Отец однажды заметил: «Вождь стоит посредине между своим народом и богом».

Странная тревога охватила герцога, и он поспешил напомнить себе, что времена патриархальной дикости миновали. Теперь вождь не имеет власти над жизнью и смертью своих вассалов и взаимные отношения вождя и клана, конечно, изменились.

– Вот что я тебе скажу, – заметил лорд Хинчли, потягивая бренди, – когда мы с Его Величеством поплывем обратно на «Ройял Джордже», я запрусь в каюте и напьюсь до бесчувствия! И постараюсь не просыпаться, пока в окне не покажется Тильбюри.

– На обратном пути море станет спокойнее, – рассеянно ответил герцог, словно думал о чем-то другом. – Кроме того, Его Величество не страдает морской болезнью и непременно захочет увидеть, как обрадовались шотландцы его визиту.

– Ты уверен, что они обрадуются? – спросил лорд Хинчли. – По-моему, зря сэр Вальтер Скотт поддержал короля в этом сумасшедшем желании ехать в Шотландию! Если у шотландцев осталась хоть капля здравого смысла, они встретят Его Величество не приветственными криками, а мрачным молчанием, а то и проклятиями.

Герцог не отвечал, и лорд Хинчли продолжил:

– Мой дед служил в армии Камберленда и принимал участие в битве при Куллодене. Он рассказывал, что после победы началась настоящая резня. Английские солдаты не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. На месте любого англичанина я бы трижды подумал, прежде чем ехать к людям, в чьих сердцах, несомненно, еще жива мысль о мести.

– Битва при Куллодене была очень давно, – ответил герцог.

– Могу поспорить, что шотландцы ее не забыли, – парировал лорд Хинчли.

– Да, пожалуй, ты прав.

– Конечно, я прав! – подтвердил лорд Хинчли. – Они же варвары, а у всех варварских народов существует кровная месть и вражда, передающаяся от поколения к поколению.

– Я вижу, ты неплохо разбираешься в варварах, – заметил герцог.

– Когда Его Величество приказал мне отправиться вперед и проверить, все ли в Эдинбурге готово к его прибытию, я не пожалел времени и раскопал в библиотеке кое-какие сведения из истории Шотландии и шотландцев.

Помолчав, лорд Хинчли добавил:

– Должен тебе сказать, Тэран, что англичане поступили с шотландцами по-свински. А ведь победили только потому, что были лучше организованы и стреляли из мушкетов!

Герцог ничего не ответил.

– Когда я был еще мальчуганом, – продолжал лорд Хинчли, – дед часто рассказывал мне, как шотландцы шли к Куллодену – голодные, под дождем, по крутым горным склонам, прямо под вражеский огонь! Они шли, построившись по кланам, и впереди каждого клана ехал вождь…

С нетерпеливым жестом герцог вскочил на ноги.

– Ради бога, Уильям, прекрати свои рассказы о битве, происшедшей, когда нас еще и на свете не было! Оба мы отправились в это идиотское путешествие против воли; чем скорее мы покончим со своими делами и вернемся домой, тем лучше!

В голосе его звучала такая ярость, что лорд Хинчли в изумлении уставился на своего друга.

– Мне казалось, – протянул он наконец, – что вообще-то там твой дом.