Книга Штопальщица - Светлана Храмова

Словом, я не давала ей сбиться с пути и ослабеть. Путь мы намечали по ходу, разве можно что-то предсказывать заранее?

Наши бесконечные беседы по телефону, редкие встречи – ей было всего пятнадцать, и они жили почему-то в Денвере. Как я могла позволить ей уехать с отцом?

Он вечно принимал неправильные решения. В пятнадцать лет он вовсе не давал ей денег, считая, что таким образом можно вылепить сильный характер. В итоге воспитал боязливость и ощущение отверженности.

В городе далекого штата Колорадо-Спрингс Соня работала в пиццерии, Арина смотрела на нее с улицы, через окно – и рыдала вголос.

Тэд оплачивал Сонино перемещение в Нью-Йорк, помогал в первые недели обустройства. Как-никак, моя карьера летела коту под хвост, я переезжала в Амстердам, мне предстояло все начинать заново.

Объяснила, что ставить Сонечку на ноги – твоя задача, Тэд. Он, собственно не возражал.

А теперь она сидит напротив Арины, как раз такая, какой та хотела ее видеть, и отчаянно стесняется матери. Она считает, что Арина и выглядит странно, и действует нелепо. Специалистка по модной одежде уверена, что Арина одета неправильно. И встречи каждый раз все короче и короче.

«How are you?» – «Fine!» (смысловое наполнение беседы практически исчерпано).

Мать и телевидение; мать, постоянно озабоченная проблемами съемок – озвучки – монтажа; любимая фраза Арины «от станка отойти нельзя, станок могут унести» – это Сонины детские воспоминания.

Детство кончилось, проехали. Сейчас Соня занята работой точно так же, как когда-то ее мать, но разве можно сравнить модный бизнес и какие-то телевизионные программы, о которых Арина рассказывает!

О чем тут говорить? Одних тв-каналов не счесть, кто их смотрит? Домохозяйки и пенсионеры, им заняться нечем. Соня за день выматывается, телевидение для нее – сериалы на сон грядущий, разве что.

Неважно. Соня такая, какой Арина хотела ее видеть. Может, жесткости в ней перебор, но такую и растила. Никто не сможет ею помыкать, это вам не Наташа из первого лога. Не дождутся пчелки-бабочки, чтобы Соня стала для них исходником. Преодолеет трудности и выход найдет – из любой ситуации.

Мысли о дочери неожиданно прочистили сознание. Так всегда было. Мы порознь, у нас не судьбы, а карьеры, но возможно, мы держим друг друга в форме. Подсознательно соревнуясь и что-то друг другу доказывая.

***

Амстердам – это уют и стиль. Кафе, в которых можно жить. Голландцы именно в них и живут, кстати. В каждом маленьком кафе «brown» – завсегдатаи, чужие здесь не ходят. Интерьеры разнообразием не балуют – коричневые стулья, стойка, стандартный набор бутылок – улыбчивый бармен работает не торопясь, на стенах яркие картинки периода пятидесятых прошлого столетия, но каждая кафешка – свой мир.

Единственное место, где европейские граждане ощущают полную свободу. Толпятся у входа – «Prost, prost!», то и дело доносится, это значит, что еще одна порция пива подана, бокалы звенят, соприкасаясь. Двери кафе и пабов, существующих с 1640 года, открыты нараспашку.

Заповедная зона посреди Европы, второй такой страны нет. Дома четырехсотлетней давности с треугольными крышами. Каналы, стиснувшие проезжую часть улиц до такой степени, что она становилась неактуальна. Велосипедисты как хозяева жизни. Красиво, когда юные леди и джентльмены с развевающимися по ветру волосами носятся по городу, подчеркивая внутреннюю незакомплексованность. Но уставшие от жизни бабушки и дедушки тоже крутят педали, что не выглядит спортивными упражнениями на свежем воздухе. Однажды женщина с тремя детьми ехала на велосипеде. Арина точно помнила, что детей было трое, но как они там размещались, не представляла.

Зима в Амстердаме сумрачная и дождливая, темнеет рано и бесконечная вереница велосипедистов в черных капюшонах напоминает неумолимое движение членов тайной масонской ложи к месту сходки-шабаша.

Сидение проституток в окнах специальных кварталов, о чем вспоминают в первую очередь, рассказывая об Амстердаме, было как раз, на Аринин взгляд, цивилизованным решением проблемы. Это лучше, чем стояние на улицах, где могут обидеть, ударить и оскорбить. Женщины за стеклом от этого защищены. Правда, профессиональный подход, по рассказам, тоже доведен до крайности. Для клиента, оплатившего прием, тут же демонстративно переворачивались и с крепким стуком устанавливались на тумбочке песочные часы. Мол, время пошло. Многих наших изнеженных соотечественников, привыкших унижать женщин древнейшей профессии самостоятельно, такое циничное отношение к любовной игре настолько шокировало и оскорбляло, что они теряли эрекцию.

Да и ситуация с наркотиками тоже выглядела пристойно. Сидят себе люди в специальных кафе и покуривают марихуану. При этом не безобразничают. По улицам с выпученными глазами не бегают и к прохожим не пристают.

Целующихся лесбиянок она тоже видела. Суть не в том, что целующихся – это не удивительно. Ситуация была интересной. Две девушки сидели на скамейке в парке. Одна на коленях у другой. И все, что они делали, – очень похоже на нормальное поведение юных любовников, сбежавших с уроков. Только обе – девчонки с длинными светлыми волосами. Как именно выглядит типичный голландец, Арина так и не поняла, но тип упитанной и крупной Лорелеи с поросячьими чертами лица встречался постоянно.

А какую учебную телепрограмму предлагают розовым Лорелеям для самообразования! Телеведущая с красной в бантиках плюшевой моделью вагины в руках, объясняла зрительницам, куда именно нужно нажимать.

В «Рейксмузиум», фундаментальном собрании картин того периода, когда нация была великой, творения Рембрандта разбросали по всем залам. Попробуй, отыщи.

– А почему это так? – спросила экскурсантка.

Ей объяснили, что если картины сосредоточены кучно, это приводит к тому, что посетители ограничиваются просмотром одного зала. Теперь они обозревают экспозицию в полном объеме, что радует музейных работников.

Музей современного искусства оказался моделью сумасшедшего дома. Много маленьких залов, в которых даже не происходило, а бесконечно повторялось одно и то же. Каждому залу – свой сюжет. Здесь – закольцованное видео «Езда по улице города на велосипеде», там – извивающийся человек, обмотанный тряпьем с ног до головы. Типичное искусство открытого общества. Мечта миллиардера Сороса, который долгое время выбрасывал деньги исключительно на то, чтобы претенциозная художественная самодеятельность получила возможность именоваться искусством. Мечта его – в чистом виде – воплотилась здесь, в Королевстве Нидерланды – на деньги местного правительства. Различного рода видеоинсталляции, аппликации и перформансы в огромном количестве и никакого, в общем-то, намека на искусство в принципе. Хотя, с другой стороны, ясная картина, что происходит в артистических головах андерграунда, и на что они способны, если никак не сдерживать.

Восторг! Простое уличное представление – пример профессиональной работы с аудиторией. На небольшой площади человек, голова которого наполовину стрижена, а наполовину брита, собрал толпу зевак. При этом ничего особенного не делал. Хорошо поставленным голосом объяснял длительные приготовления к чему-то особенному. Он раскладывал предметы там и сям, предлагал девушкам помочь ему что-нибудь подержать или одолжить куртку на время. И они почему-то соглашались. Заметив в толпе детей, он предложил им несколько раз сесть-встать, а потом радостно воскликнул: