Книга Сидим, курим... Болтовня брюнетки - Маша Царева

Та Барби, пластмассовая, детская, с синтетическим блеском волос и прилипшей к вечно загорелому лицу улыбкой, была штампована на игрушечной фабрике. А живые московские барби с коллагеновыми губками, прокачанными животиками и воздушным шариком вместо мозгов, штампуют себя сами — в салонах красоты, на оздоровительных курортах, в кабинетах хирургов-пластиков. Штампуют по образу и подобию наиболее элитных экземпляров, улыбающихся стоматологическим оскалом с журнальных обложек.

Я уж не говорю о том, что штампованная красота по логике должна обесцениваться, а получается почему-то наоборот…

Одно я знаю точно — таким вот куколкам жить не так-то просто.

Зрелище обманно-шелковой гривы лощеных волос из рекламы шампуня не корчило мои внутренности вихрем внезапной зависти. Я не всматривалась в увеличенные фотографии Синди Кроуфорд и Камерон Диаз в поисках замаскированной морщинки или выбившегося из нарочитой глянцевой приглаженности предательского седого волоска. И не радовалась вместе с папарацци и разжиревшими домохозяйками, когда у Гвинет Пэлтроу обнаружился послеродовой целлюлит. Более того, если бы расщедрившийся небесный распорядитель предложил обменять мою весьма посредственную внешность на нечто более соответствующее духу нашего жестокого времени, я ответила бы решительным отказом.

Поверхностное мнение: красавицам проще жить, у них шансов больше.

Больше шансов…

Ну да, больше шансов нарваться на истекающего вожделенной слюной придурка — такие стекаются к обладательницам модельной внешности, как мотыльки к свету лампочки. Единицы выигрывают сомнительный главный приз — роскошь с бесплатным приложением в виде мужичка, считающего себя царем и богом с завышенными эротическими требованиями.

Как и любая девушка в здравом уме я бы не отказалась прижаться щекой к шелковистому норковому меху, согреваясь от одного осознания, что невесомая итальянская шубка в пол — твоя.

Но получить в качестве шубно-квартирно-машинного бонуса кого-нибудь вроде Ленкиного Пупсика, кто уверенной походкой вознесет свое толстеющее пузо на твой личный алтарь?

М-да…

Ужин с Len'ой (crazy), ее олигархическим Пупсиком и двумя не то новыми лучшими подружками, не то требующими немедленного устранения конкурентками… Не могу сказать, что это была лучшая из возможных перспектив на вечер, я бы предпочла остаться дома и попрактиковаться в технике анималистического портрета на скорую руку — дядя Ванечка пристрастился рисовать домашних любимцев на заказ по фотографии и брал за такой портрет семьсот рублей, а мне бы тоже лишние деньги не помешали. Марина, не будь дурой, бодро соврала о съемках и осталась в стороне от местечкового рая гламура, в который…

… в который менее изворотливую меня отказался пропустить охранник с квадратным подбородком и непроницаемым лицом.

— Меня ждут, — вяло сопротивлялась я, — столик заказан на фамилию Кривошлепов. Кривошлепов Петр Петрович, а с ним…

— Я отлично знаю, кто такой Кривошлепов Петр Петрович, — охранник позволил себе довольно хамоватую ухмылочку, — вам не повезло: он здесь со спутницами.

— С тремя спутницами, — уточнила я, все еще улыбаясь, — и ждут они меня. Если вы позволите мне войти…

Даже не глядя на меня, он покачал головой.

Вечер был прохладным, низкое небо моросило препротивным дождем; кудряшки, которые я невероятным усилием соорудила из непослушных волос, потеряли форму и теперь унылыми паклями свисали на лицо. На мне была дешевая юбка из темного шифона, промокшая, она неприятно липла к коленям.

Что во мне не так? Что? Неужели у меня на лбу написано: девушка второго сорта, в дорогие рестораны не пускать? Вроде бы и принарядилась я, и вставила в уши единственные брильянтовые сережки, и разорилась на такси.

— Гланька! — из глубины ресторана Len'a (crazy) оживленно махала мне рукой. На ней было умопомрачительное платье — шелковое, струящееся, алое, наглое, как дразнящий плащ тореадора.

Мне показалось, что сумрачный страж гламурных врат пропустил меня неохотно.

Наложниц из мини-гарема Пупсика звали Анфиса и Лола. Пока мы пробирались к столику, Len'a (crazy) объяснила:

— Лола — журналистка. Хотя не понимаю, почему она так всем представляется. У нее даже среднего образования нет. А ее работа в СМИ ограничилась тем, что однажды она продала в газету «Скандалы» фотографию голой задницы певца N. Ты же знаешь N?

— Ну слышала что-то…

— Так вот, у Лолы был с ним роман. Вернее, не совсем роман, а так, перепихончик. Она этим жутко гордится. После того как в «Скандалах» вышла статья, N. бросила жена, с которой он прожил двенадцать лет. Но на Лолке он все равно не женился.

По мере того как рассказ Лены набирает обороты, затея поужинать с троицей кажется мне все менее привлекательной. Эх, ну почему я не сказалась больной? Почему-то я всегда чувствовала себя неуютно в обществе каблукастых когтистых барракуд, жалящих невидимым ядовитым зубом всех попавших в поле зрения мужчин с месячным доходом более десяти тысяч условных единиц. И они меня, соответственно, недолюбливают — не знаю уж почему. За презрительное любопытство, с их точки зрения, необоснованное?

— Анфиса — актриса, — продолжает Лена, — правда, она еще нигде не снималась. И в ГИТИС провалилась раз пять. Ты не смотри на то, как она выглядит, на самом деле ей уже черт знает сколько лет. Лет тридцать, не меньше.

Я удивленно приподняла брови.

— Они обе считают себя хищницами высшей марки. Но до меня им все равно далеко. Не знают, с кем связались, бедные. Женится он все равно на мне.

По мере приближения к столику выражение Ленкиного лица меняется с пренебрежительного на приветливое. Подойдя, она сначала смачно целует Пупсика в лысину, потом подмигивает Анфисе, потом снимает невидимую ниточку с Лолиного шерстяного платья. Идиллия, блин.

И только потом представляет меня:

— Девочки, это моя лучшая подруга Аглая. Петь, ты с ней уже знаком.

— Может быть. — Пупсик проявляет ко мне интереса не более, чем к официантке, которая едва не выпрыгивает из своей декольтированной блузы, чтобы произвести на него впечатление и заполучить в худшем случае щедрые чаевые, а в лучшем — заинтересованный взгляд плюс номер его телефона.

Лола и Анфиса относились к типажам полярно противоположным. Тем не менее обе были хорошенькими, как картинки.

Лола — томная брюнетка в стиле pin-up girl. Старомодные тугие кудельки обрамляли сердцевидное румяное личико; круглые голубые глаза, чувственная рана рта на белоснежной, как у мультипликационной принцессы, коже, ямочки на щеках. Она производила впечатление милашки, несмотря на то что рост ее зашкаливал за метр восемьдесят, а туфли она шила на заказ из-за нестандартного размера обуви — сорок второго с половиной.

Когда они стояли рядом, Анфисина белокурая макушка находилась аккурат напротив Долиной тяжелой (говорят, бюстгальтеры она тоже на заказ шила) груди, но это только в том случае, если Фиса надевала шпильки.