Книга Здравствуй, Никто - Берли Догерти

Все, милый Никто. Теперь я никому не позволю отнять тебя у меня.

— Что же нам теперь делать? Это были первые слова, которые пришли мне в голову.

— Не знаю. Придумай что-нибудь.

Я сказал, что уже придумал: мы убежим в нашу пещеру и будем там жить среди дербиширских пустошей. Конечно, это я шутил, просто чтобы развеселить ее.

— Не знаю, по-моему, ты должен что-то решить всерьез. — Ее голос звучал напряженно и устало. Конечно, у нее был тяжелый день. — Ты, конечно, романтик. Но пора взглянуть на вещи с реальной стороны.

— Ну, у меня есть двадцать фунтов, — прикинул я. — А в августе еще будет день рождения, кто-нибудь подкинет деньжат. И я найду на лето какую-нибудь работу.

Между прочим, у нас с этим не так легко. Большинство наших соседей сидели вообще без работы и зимой, и осенью, а летом тем более. Надо будет отправиться на юг и подыскать что-нибудь там. Непонятно, правда, где я буду жить.

— А потом? — тихо спросила Элен — Когда ребенок родится? Что потом, Крис?

Когда я вернулся домой, отец и Гай сидели вместе на диване в гостиной и рассматривали старые фотографии. В основном, это были фотографии бабушки и дедушки, которые умерли еще до того, как я родился. Там были и детские снимки отца. Я плюхнулся в кресло и вяло смотрел, как они разбирают пыльные коробки. Отец рассказывал Гаю истории, связанные с тем или иным снимком, мы их все уже по несколько раз слышали. Их голоса доносились откуда-то издалека; я то дремал, то засыпал, то опять просыпался. Я бы давно заснул, если бы не их болтовня.

— Смотри-ка, а вот тут мы с Крисом — просто одно лицо, — сказал отец. — Крис, хочешь поглядеть, каким я был в твоем возрасте?

Мне ни на что не хотелось глядеть. Даже глаза открывать не хотелось. Гай подполз ко мне и подергал за плечо. Я прекрасно знал, какую фотографию отец имеет в виду, мне даже не надо было глаз для этого открывать. Это фотографию снимал дедушка: отец в военной форме, подстриженный «под ежик», с бравым выражением лица, уходит на военную службу. Действительно, он здесь как две капли воды похож на меня. Раньше, когда я смотрел на эту фотографию, мне казалось, что отец на ней уже взрослый. А теперь я видел, что он такой же мальчишка, как и я, с юношеским лицом и застенчивой улыбкой.

— Ты воевал с немцами? — спросил Гай.

— Что ты, какое там воевал! — ужаснулся отец. — Я все-таки не такой старый. И неужели ты думаешь, что я бы вот так стоял — рот до ушей, если бы знал, что меня посылают на эту мясорубку?

Он потянулся ко мне и забрал фотографию обратно. Замечтавшись, отец поглаживал ее пальцами, словно надеясь дотронуться до лица этого молодого юноши в военной форме.

— Сам себя не могу представить! — засмеялся он. — Другая жизнь. Наверное, я считал себя тогда властелином мира, как вот Крис.

Я закрыл глаза.

— Только у тебя сейчас, Крис, шансов в сто раз больше, чем было у меня, — продолжал отец. Не в силах больше слушать, я вновь отдался убаюкивающим волнам сна. — Смотри, не растеряй их. А то потом не наверстаешь.

Здравствуй, Никто.

Когда она вернулась от тети Пат, моя мама, которая твоя бабушка, даже не взглянула на меня, словно мы не знакомы. Я сидела в кухне и ждала ее возвращения, а когда услышала, что к дому подъехала машина, пошла и открыла ей дверь. Я привела себя в порядок, чтобы ей было приятно на меня смотреть, и заварила чай. Но она прошла мимо и направилась прямо к себе наверх. Уже с лестницы она сказала мне, не оборачиваясь:

— Элен, ты меня очень серьезно подвела.

Вот и все. Что ж поделаешь, кого-то я должна была подвести.

Отец вошел следом, бренча ключами от машины. Он встревоженно взглянул на меня и направился в соседнюю комнату, где его ждало фортепиано. Видно, решил, как всегда, отгородиться от неприятностей своей музыкой. Я поспешила следом и опередила его, усевшись на фортепьянный стульчик.

— Что она сказала? — спросила я отца.

— Мама очень расстроена, Элен.

— Ясно, что она расстроена, но что она решила? Позволит она мне здесь оставаться?

— Бог с тобой! — отец всплеснул руками. —Не выкинет же она тебя на улицу!

— То есть позволит ли мне с ребенком жить здесь?

— Милая, неужели ты действительно решила его оставить? — умоляюще посмотрел на меня отец.

Я почувствовала, как на меня накатывает удушливая волна, и понимала, что если я сейчас заплачу, то это надолго, успокоиться уже не получится. Рыдания уже подступали к горлу, и, развернувшись на стуле, я открыла крышку фортепиано и начала играть. Разговоры все равно не помогут. Я понимала, что поступаю точно так же, как отец поступил бы на моем месте, но меня это уже не смущало. 'Я просто ничего не могла с этим поделать: музыка жила во мне, вот как ты живешь, мой милый Никто, в ней была моя кровь, мое дыхание. Я не знала, что я играю, импровизация лилась сама собой, голос отца звучал где-то далеко-далеко, по ту сторону океана музыки.

— А я бы отдал все на свете — абсолютно все, чтобы учиться в музыкальном колледже. Понимаешь ты это или нет?

В жизни не слышала, чтобы отец говорил с таким гневом в голосе. Или это была горечь?

Но мне было все равно. Темные мрачные аккорды падали в колодец моей души.

— Ты не имеешь права бросать свою жизнь на ветер!

МАЙ

С этого дня мы с Элен использовали каждую возможность, чтобы побыть вместе. Мне кажется, что неделя после того, как она сбежала из больницы, была для нас самой счастливой неделей. Мы словно слились воедино и делили пополам все наши каждодневные радости и горести. Прошлое и будущее словно перестали существовать для нас.

— Что же нам все-таки делать? — спрашивала меня порой Элен, или я задавал ей этот вопрос, но ответ оставался прежним. Мы ничего не знали, вселенная казалась нам слишком огромной и хаотичной, чтобы пытаться управлять ею.

— Но что бы ни случилось, мы будем вместе.

Мне так и не позволили приходить к ним в дом, звонить Элен тоже было бесполезно. Но мне хотелось как можно больше быть рядом с нею. Вот почему, встретив однажды по дороге из школы ее брата, Робби, я попробовал подкупить его, чтобы он передал Элен мое послание. Сначала он вел себя осторожно, судя по всему, миссис Гартон снабдила его особыми инструкциями на мой счет.

— А я тебе за это дам батончик «Марс». — Такое предложение его немного смягчило. — Понимаешь, Робби, это действительно очень важное секретное задание. Кроме тебя, никто с ним не справится.

Я просил ее встретиться со мной на железнодорожной станции 15 мая в восемь часов. И когда я ее там увидел, я чуть не запрыгал от радости. Она стояла рядом с книжным стендом и читала Томаса Гарди.

— Нервничаешь? — спросила она, когда подошел наш поезд.