Книга Хозяйка истории. В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем - Сергей Носов

12 февраля

Если восстанавливать с нюансами, то будет примерно так:

— Ленок, ты меня любишь?

— Люблю.

— А партию и правительство?

— И партию люблю. И правительство.

— Но не так, как меня?

— Тебя больше.

— А я ведь тебе намекаю.

— Ну? Я слушаю. Что?

— Видишь ли, радость моя, солнце мое, там им очень кому-то хочется узнать, как завтра сыграют наши с чехами, понимаешь? Счет. Хотя бы раскладку шайб.

— А зачем? Им же будет смотреть неинтересно.

— В общем, да. Но все-таки…

— Подожди… Но ведь у нас в любом случае золото! С нами все ясно.

— А у кого серебро? У кого бронза?.. Чехи могут совсем пролететь. Ты не знаешь, как я сильно тебя люблю. Чехи могут не войти даже в тройку.

— Чехи что-то плохо играют…

— Ты сегодня такая красивая…

— Там не все ясно, у чехов…

— Вот, вот…

Боже, какой у него обворожительный бархатный[120] голос!.. И произносит, начнешь вспоминать, казалось бы, слова какие-то пустые, совсем заезженные, никчемные[121], слушаешь, слушаешь, и уже сама не своя… Да кто ж тебя научил так, Володька?..[122] Сколько вместе живем, а все не могу привыкнуть. И замечательно, что не могу. Не хочу привыкать. Не буду привыкать. Никогда не привыкну.

И не знаю и знать не хочу, потакаю чьему я капризу — с такой легкостью и с такой радостью кидаясь в костер… В схватку кидаясь… В бездну… Дура! Пустые, пустые слова! Заезженные, никчемные, неправильные слова!.. Не пиши, о чем не умеешь!

Говорят, Л. И.[123] страшный болельщик.

Допустим.

Я потом спросила Володьку (прижимаясь к плечу):

— Ну так кто же выиграет, скажешь?

— А ты знаешь сама — наши.

Поцеловал — устало[124].

— А счет?

— А счет не скажу.

И не сказал[125].

Да я и не допытывалась.

13 февраля

Наши выиграли! 5:2!

Я визжала, как ненормальная.

Первым забил Блинов на шестой минуте, потом Михайлов чуть-чуть не забил. Потом атаковали чехи… Штястны — Холик — Недомански… Третьяк стоял на воротах отлично. Володька вскакивал с дивана, кричал, бил себя по коленям, выбегал на балкон поостыть, хотя знал, какой будет счет, а я не знала, но знала, что выиграем! и тоже кричала!

Особенно во втором на нас навалились, но тут Фирсов совершил просто чудо, ударил едва ли не с середины поля и попал в плечо Дзурилле — шайба кверху взлетела, кувыркаясь, — три раза показывали — незабываемо! — и медленно скатилась по спине растерявшегося вратаря прямо ему в ворота!

Дзуриллу они заменили Холечеком, и напрасно, тот Дзурилла лучше играл. Чехи забили только две — Мартинец, Черны. И пять пропустили. Пять! Неужели я все это знала — что пять?.. Драка была. Теперь у них даже бронзы не будет. Четвертое!

А на втором американцы — никто не ожидал такого.

Пусть Никсон порадуется.

Зря, зря нас не взяли. Мы бы там были полезные.

14 февраля

Сегодня за ужином спросил, верю ли я в судьбу.

Отчего же не верить?

Судьба, предопределенность…

В последнее время он часто философствует.

А вот если бы узнать все заранее…

— Все — это что?

— Самое главное…

— Это нам не дано.

— Нам — не дано? Кто сказал?

— Я сказала.

Ну так вот, как же быть с предопределенностью? — его волнует. Или то узнавание, если бы оно состоялось, оно тоже было бы судьбой предусмотрено?