Книга Странница - Шарон Крич

И вот тут-то появилась волна, она накрыла ребенка словно черной стеной. Мать схватила ребенка за руку, но волна не отдавала его и затягивала, затягивала все дальше, он уже не мог видеть, не мог дышать.

Тогда мать вытолкнула ребенка на поверхность воды.

— Знаешь, все равно этому ребенку снится, что ужасная волна приближается к нему, — говорила Софи.

— То есть ребенок до сих пор боится воды? — уточнил я.

— Я этого не говорила. — Софи покачала головой. — Ему нравится вода, он любит море…

— Но почему же кошмар все время повторяется?

— Не знаю. Может быть, из-за того, что это произошло неожиданно. Ведь сначала ребенок был в безопасности, крепко спал в тепле и покое, а волна, словно коварная змея, подкралась, чтобы забрать его.

— Ого! Такое впечатление, что волна охотится на ребенка, и он боится, что волна выследит его и вернется…

— Может, так, — Софи отвернулась, — а может быть, и нет.

Весь день Софи вела себя странно. То подолгу смотрела на море, то быстро сбегала вниз в кубрик, потом выскакивала на палубу, словно внизу ей было душно. И так весь день вверх-вниз, вверх-вниз. Наверное, волновалась о маленьком ребенке.

35. «Синий плясун»

Мы плывем уже полторы недели, «Странница» проделала путь около двух тысяч километров. Мы находимся на полпути к Бомпи! Пересекли два часовых пояса, теперь наши будильники на два часа впереди тех, что остались в Кентукки. Впереди еще три часовых пояса. Каждый раз, переводя часы вперед, Коди радуется: «Пока-пока, часик! Куда эти часы уходят?»

Мы почти на тысячу миль восточнее Ньюфаундленда и немного меньше двух тысяч миль на юг от Гренландии. Я все еще боюсь услышать приказ дяди Дока: «Эй, давайте-ка остановимся в Гренландии!» или «Зайдем на Ньюфаундленд», и придется нам сделать остановку, а он бросится на поиски Розали. Но никто не заикается о возможных остановках.

Последние несколько дней стояли холода, и только при приближении к Гольфстриму потеплело. Дядя Стю говорит, что сочетание Лабрадорского течения (самого холодного в Атлантике, движущегося с севера на юг) и Гольфстрима (самого теплого, поднимающегося с юга) создает «весьма интересные погодные явления».

— Что это значит? — Я решила уточнить.

— Ну, знаешь, внезапные штормы, сильные бури…

Может быть, дядя Стю просто проверяет меня на смелость — сказал и посмотрел, испугаюсь ли я, заплачу ли. А может быть, он просто хочет подготовить меня к возможным испытаниям.

Я и виду не показала, что испугалась, и плакать не стала.

Вчера, когда гроза задела нас краем, мы попали в шквал, дядя Стю крикнул:

— Отключить электроприборы!

— Почему? — спросили мы с Коди.

— Хотите сгореть как спичка?

Тяжелые темные тучи надвигались на нас, резкий ветер словно кнутом ожег «Странницу». Дядя Стю проверял по списку:

— Радар?

— Выключательно!

— Спутниковая связь?

— Отключательно!

— Система дальней связи «Лоран»?

— Отмыкательно!

— Что за черт! — заорал дядя Стю. — Что ты несешь? Отключены системы или нет?

— Отключены! — доложил Коди.

Я не стала слушать, чем закончится их разговор, спешила на вахту. Мы неслись вперед, ветер хлестал как бешеный. Все надели штормовое обмундирование, поэтому не обращали внимания на потоки проливного дождя, обрушивающегося сверху, в то время как «Странница» пробивалась вперед по бурному морю. Казалось, откуда-то из-за кулис нашу борьбу со стихией сопровождает громоподобная драматическая симфония. Каждая клеточка моего тела напряженно трудилась, чтобы выжить. И яхта помогала нам в этом, а все мы помогали яхте, действуя как единый организм. О, какое мощное чувство движения!

Почти каждую ночь мы пытались установить контакт с цивилизацией, и Коди, на удивление всем, стал королем коротковолновой связи. Необходимо знать тьму кодов, уметь виртуозно пользоваться фонетическим алфавитом и жаргоном радиолюбителей. Нужно напрягать все мозги, чтобы уловить суть радиосообщений. Наши позывные — N1IQB Маритим Мобайл, а на языке коротковолновиков надо говорить так: Новембер-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл. Ужасно интересно слушать, как Коди разговаривает, словно на иностранном языке:

— Говорит Ноябрь-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл. Прием.

Дядя Мо научил нас еще нескольким кодам. Звучит как шифр: QSL — как слышишь меня, прием. 88 — обнимаем и целуем.

Вот как говорит Коди:

— Роджер, это Ноябрь-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл вызывает Виски-Браво-Два-Янки-Папа-Зулу, прием.

И слышит в ответ:

— Роджер, Ноябрь-Один-Индия-Квебек-Браво Маритим Мобайл, слышу вас хорошо, ваше сообщение переслал, прием.

Мы до сих пор не связались по радиопередатчику ни с кем из родных, поэтому приходится по радиосети разыскивать тех радиолюбителей в Коннектикуте, кто мог бы передать наше сообщение или позвонить по телефону нашим родственникам. Коди говорит, что большинство коротковолновиков на суше могут подключаться к телефонной сети. Они могут получать ответные телефонные звонки, тогда и мы смогли бы поговорить с родными по телефону.

Голоса искажаются, звучат нечетко, но, когда их слышишь, охватывает волшебное чувство, хоть это случается и нечасто. Мы пытались связаться с моим папой, но безуспешно.

Когда Коди сидит за радиопередатчиком, я так волнуюсь. Ужасно хочется услышать родной голос! Проходит время, связи нет или слышимость очень плохая. Меня охватывает разочарование. Я начинаю думать, что лучше было бы и не пытаться. И всегда появляется чувство, что мы немного жульничаем, выходя на связь с другими людьми.

Я поделилась этой мыслью с дядей Доком, и он очень удивился:

— Что? Ты действительно хочешь быть полностью отрезанной от людей? От всего мира?

— Я этого не говорила. Просто мы должны преодолеть все самостоятельно.

— Софи, нет ничего плохого в том, что мы связаны с другими людьми, — убедил меня дядя Док.

Я весь день думала об этом. Для меня очень важной кажется способность все делать самостоятельно, не полагаясь на других. Мне всегда именно так и хотелось жить, но дядя Док сказал, что это эгоистично. Не понимаю почему.

Сегодня редкий по везению обед: мы все собрались, никто не спит. Дядя Док спросил:

— А помните, как мы однажды нашли надувную резиновую лодку? Когда еще были детьми…

— Ага! Синюю такую, — сказал дядя Мо.

— Да, и я это помню! — сказал дядя Стю. — Ее выбросило на берег, верно? Мы решили, что она будет нашей.