Книга Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд С. Дойч

Будучи по натуре человеком прямым, Остер часто забывал об осторожности и оказывался на грани того, чтобы самому себя выдать. Как и Герделер, он выражал свои взгляды слишком громогласно и откровенно, особенно за праздничным столом; о столь неосторожном поведении он сам искренне сожалел.

В своей откровенности и прямоте он подчас был слишком агрессивен; подобная манера поведения привела к тому, что наиболее чувствительные его соратники между собой называли его «ваша саксонская светлость»; этот термин обычно применялся по отношению к англосаксам в значении «знайка–зазнайка» или «гордый полузнайка»[28].

Другие считали, что это прозвище следует понимать в положительном смысле; оно подчеркивает, что Остер был жизнерадостным, оптимистичным, не отягощенным как условностями, так и отрицательной информацией, отказывающимся смотреть на мир через темные очки и видеть все в черном свете, был прекрасным другом и абсолютно честным человеком. Немногие вызывали столь теплый отклик в сердцах столь многих людей[29].

Многие хорошо знавшие Остера отмечали, что помимо открытости и искренности ему было присуще внутреннее неприятие подлости, пошлости и низости в любой форме их проявления. А его оптимизм они связывали с его внутренним убеждением, что добро все равно победит зло. Вера Остера в силу Провидения и его феноменальная работоспособность позволяли ему относительно легко переносить неудачи и работать после этого с ничуть не меньшим рвением и энтузиазмом.

Как и большинство тех, кто участвовал в Сопротивлении в соответствии со своими идеалами, Остер отвергал нацизм именно в силу своей честности и порядочности и своего понимания, что хорошо, а что плохо. Он презирал и ненавидел нацизм до белого каления, не признавая в этом вопросе никаких оговорок, компромиссов или оправдывающих обстоятельств. Кризисная ситуация с Фричем только еще более усилила в нем чувство горечи и разочарования, а также чувство личной ответственности и предназначенности решительно действовать, чтобы изменить происходящее. Остер служил в полку, которым командовал Фрич, и относился к нему с восхищением и преданностью. Для человека, который не умел делать и чувствовать наполовину, то, как Гитлер обошелся с Фричем, которого он почти боготворил, не могло не быть сильнейшим шоком, поразившим его до глубины души. «Я относился к тому, что произошло с Фричем, как к тому, что произошло со мной», – говорил Остер следователям в 1944 году. Как человек, сопереживавший Фричу, настоящий «паладин Фрича», относившийся к нему с огромным уважением, после всего происшедшего Остер еще более утвердился в убеждении, что цель его жизни состоит в том, чтобы отстранить Гитлера от власти.

Остер, как и Хаммерштейн, и даже в большей степени, пытался прямо и откровенно ответить на вопрос, какие методы допустимы в борьбе с тиранической системой, при которой граждане, чьи права нарушены или попросту попраны, не могут рассчитывать ни на какую юридическую защиту. Как человек, ставящий вопросы ребром и ищущий бескомпромиссные ответы, Остер готов был поднять те вопросы, которые менее мужественные люди ставить просто не решались. Остер готов был переступить через те ограничения, которые накладывало традиционное понимание понятия «измена». Это дает повод его критикам, вольно или невольно, в принципе ставить под сомнение основополагающую обоснованность заговора как такового. Вследствие этого оценка роли Остера в деятельности оппозиции его соотечественниками превратилась в лакмусовую бумажку их отношения к Сопротивлению в целом, того, в какой степени они поддерживают или не поддерживают его. Как в контексте истории оппозиции, так и в качестве вопроса основополагающего человеческого выбора данный вопрос стали называть «проблемой Остера».

Занимаясь непосредственно «исполнительской» деятельностью в рядах оппозиции, Остер работал с таким размахом и активностью, которые были по плечу мало кому из его коллег. Мужество и напор, с которыми он убеждал других и отстаивал свои взгляды, могли как располагать к нему, так и отталкивать. Он знал, что выбрал путь, изобиловавший опасностями и рисками даже большими, чем угроза жизни. Его соотечественники привыкли проводить различие между изменой режиму и изменой стране или национальной изменой. И если к первой могли относиться как к акту благородства, чести и героизма, то измена стране считалась в Германии, как и везде в мире, подлым и гнусным делом и уделом негодяев. Никто столь всецело и страстно не поддерживал подобный подход, как Остер. Он и его товарищи, многие из которых по этой причине покинули ряды оппозиции, расходились в готовности и желании переступить границы существующих подходов для того, чтобы предпринять необходимые действия для обеспечения долгосрочных национальных интересов. Для многих было естественным проявлять сдержанность в тех действиях, которые, как выглядело внешне, угрожали национальным интересам в данный момент. Остер проявил в этом вопросе мужество и дальновидность, и именно поэтому многие из его старых товарищей считали его самой выдающейся фигурой во всей оппозиции.

Резко контрастируя с позицией Вайцзеккера, Остер был готов пойти на риск войны для того, чтобы свергнуть нацистский режим. Как говорят, во время мюнхенского кризиса 1938 года он «страстно молился» о том, чтобы началась война, поскольку это послужило бы необходимым стимулом к тому, чтобы в результате соответствующих усилий оппозиции армия поднялась против Гитлера. Человек его темперамента и положения в любом случае был бы обязан энергично реагировать на изменение ситуации, вызванное войной, и на те многочисленные новые проблемы, которые появились бы вследствие этого.

Как отмечалось выше, Остер был начальником штаба абвера и руководителем его Центрального управления. С точки зрения практической работы именно Остер был фактическим заместителем начальника военной разведки, хотя официальным заместителем Канариса был вице–адмирал Бюркнер. Возглавляемые Остером подразделения стали местом, где могли получить прибежище и добрый совет многие антинацистски настроенные люди как из самого абвера, так и из многих других государственных ведомств и структур. В ходе кризиса 1938 года именно здесь действовал, не вызывая подозрений, оперативный командный пункт оппозиции, возглавляемый Остером. В его руках была вся работа, связанная со сбором разведданных и обеспечением связи и взаимодействия, а также разработка и осуществление планов переворота. Единственной областью практической деятельности, которая какое–то время оставалась еще не охваченной, являлись международные контакты оппозиции, но вскоре этот недостаток был с лихвой восполнен.