Книга Пока нормально - Гэри Шмидт

И у мисс Купер, по литературе, первым словами которой были: «Этой осенью мы будем читать “Джейн Эйр”, роман мисс Шарлотты Бронте, и я не настолько наивна, чтобы ожидать, что он понравится вам всем. – Тут она посмотрела на меня. – В оригинале этот роман занимает больше четырехсот страниц – пожалуйста, не надо мычать, вы не коровы, которых ведут на бойню, – но для нас имеется сокращенная версия. Даже она занимает сто шестьдесят страниц, но это не должно вас обескураживать. Пусть те, у кого есть сила воли, считают это испытанием, которое надо преодолеть. Те же, кого природа обделила…» – тут она снова посмотрела на меня и не закончила предложения.

Сто шестьдесят страниц «Джейн Эйр».

Просто блеск.

Я видел это в глазах миссис Верн, учительницы математики, которая не вызывала меня, даже когда я поднимал руку, – она не вызвала меня даже тогда, когда подняли руку только я и Лил, а ее миссис Верн уже вызывала дважды. Когда Лил снова встала, она обернулась и посмотрела на меня, а потом опять на миссис Верн и сказала: «По-моему, он знает», – а миссис Верн поджала губы и ответила: «Позвольте мне самой решать, кто будет отвечать на мои вопросы, мисс Спайсер», – и стала продолжать урок, точно никто так и не смог ответить на ее вопрос.

А икс, между прочим, был равен семнадцати.

Я видел это в глазах учителя по физкультуре, тренера Рида, который построил нас в две шеренги – он недавно вернулся из Вьетнама, и даже волосы у него еще были по-военному короткие, – и предупредил меня своим сержантским голосом, чтобы я не вздумал что-нибудь отколоть в его классе: он ничего такого не потерпит, нет, сэр, паршивец вы этакий, – после чего показал нам раздевалку, объяснил, что соваться в его кабинет ученикам строжайше запрещено, выдал нам баскетбольные мячи и велел кидать по корзине до конца урока.

Так шло до тех пор, пока не начался урок естествознания у мистера Ферриса. На нем был белый лабораторный халат, а на шее – я просто не мог поверить – висели темные очки на цепочке! Думаете, я вру? Неужто люди не понимают, какими придурками они выглядят с такими очками? Хуже, чем Большеклювые Тупики. Волосы у него были подстриженные, как будто он тоже только что вернулся из Вьетнама, а на столе перед ним стояла игрушечная лошадка. Разговаривая с нами, мистер Феррис иногда подталкивал ее, и она качалась. Он объяснил нам, что ее зовут Кларисса.

Не знаю почему, так что меня можете не спрашивать.

Мистер Феррис сказал нам, что мы разобьемся на пары и будем проводить эксперименты – создавать вакуум и готовить аспириновые таблетки, а еще исследовать соотношение массы и веса, и что нам придется пользоваться метрической системой, но не надо из-за этого переживать, потому что это для нашего же блага, и что первое, с чем нам необходимо познакомиться, – это периодическая система, которая начинается с буквы Н, обозначающей… может, кто-нибудь знает?

– Водород, – ответила Лил, у которой, как выяснилось, практически то же расписание, что и у меня. Кроме физкультуры, конечно.

Я уже говорил вам, что у нее зеленые глаза?

– Правильно! – сказал мистер Феррис, подтолкнул Клариссу, и она радостно закачалась.

Просто блеск.

Естествознание было в этот день последним уроком, и когда прозвенел звонок, все собрали свои вещи и отправились к шкафчикам. Я тоже взял учебники, стараясь не поцарапать нечаянно свою новенькую «Географическую историю мира», и уже хотел уйти вместе с остальными, но тут мистер Феррис попросил меня на минутку задержаться. Думаете, во всем классе нашелся хоть один человек, который не уставился бы на меня круглыми глазами? Даже Лил, и та не удержалась. Наверное, они решили, что мистер Феррис хочет предупредить меня, чтобы я не вздумал отколоть чего-нибудь в его классе, нет, сэр, паршивец вы этакий.

Я подумал, что если снова это услышу, то начну падать в море вниз головой.

– Дуг Свитек, – сказал мистер Феррис, – тебе известен основной принцип физики?

Ловушка?

– Нет, – ответил я. А что мне было делать?

Он качнул Клариссу.

– Основной принцип физики таков: два тела не могут находиться в одном и том же месте одновременно. Это тебе понятно?

– Вроде да, – сказал я.

– А понятно ли тебе, что означает этот принцип?

Я покачал головой.

– Он означает, Дуг Свитек, что здесь, в этом классе, ты – не твой брат.

Мистер Феррис снова качнул Клариссу, и я почувствовал, что горизонт выравнивается.

* * *

В следующую субботу, после того как я всю неделю был моим братом на каждом уроке, кроме естествознания, я вернулся из магазина в библиотеку и увидел Лил около Большеклювых Тупиков.

– Красавцами их не назовешь, правда? – спросила она.

– Правда.

Она посмотрела на витрину.

– Я не хотела подставлять тебя на математике. Все знают, какая вредина эта миссис Верн. Но я не думала, что другие учителя будут…

– Они уроды. А мне плевать.

Она протянула руку.

– Ты прав. Мне тоже плевать. Давай в честь этого пожмем руки.

Знаете – может, тупик в воде и не бултыхается как придурок из-за того, что старается не утонуть. Может, он плавает и просто немного растерялся, потому что рядом с ним стоит другой тупик, и может быть, это тупик-девочка – ведь какими бы придурками они ни казались нам, друг для дружки они, наверное, очень даже ничего. И тупик в воде глядит на тупика-девочку, которая стоит рядом с ним, и не знает, что делать, поскольку у него в голове вдруг появляется мысль: «Я должен сказать ей, что у нее самые прекрасные зеленые глаза на свете», но он не знает, как это сказать, вот и бултыхается в воде как придурок, потому что он придурок и есть.

– Я жду, когда ты пожмешь мне руку, – сказала Лил.

И я пожал.

После того как она ушла, я опять взялся за свой рисунок. И хотя у Одюбона Большеклювые Тупики смотрят куда-то за край картины, я решил, что у меня будет немножко по-другому, так что, когда мистер Пауэлл поднялся наверх проверить, как у меня дела, он посмотрел на них, потом на меня, а потом снова на них.

– Похоже, они нравятся друг другу, – сказал он.

– Может быть, – ответил я.

* * *

Еще через неделю, когда мы начали рисовать тупиков во второй раз – вы не поверите, как трудно нарисовать тупика так, чтобы он не выглядел придурком, – я рассказал мистеру Пауэллу про мисс Купер, Шарлотту Бронте и «Джейн Эйр». Мистер Пауэлл хотел, чтобы я поработал над клювами и ногами, потому что они находятся в узловых точках композиции – так он сказал (художники понимают, что это значит). Но мне было трудно нарисовать их правильно – в основном потому, что они очень уж тупо выглядят.