Книга Бессмертные - Клаудия Грэй

Это был Майкл Гласс, мой лучший друг.

Майкл выглядел… абсолютно белым. Бледнее бледного. Я никогдане видел его таким. На руках ожоги, а в тех местах, где серебряная цепькасалась кожи, — большие рубцы. И еще порезы, из которых на пол медленносочилась кровь.

Обычно голубые, сейчас его глаза горели ярко-краснымпламенем, как у монстра, и в них не было ровно ничего человеческого.

Но голос его я узнал.

— Помоги… — прошептал он, и это по-прежнему былголос моего лучшего друга.

Я не мог ответить, вместо этого я попятился и захлопнулдверь.

Джером снова смеялся, я развернулся, схватил кресло и ударилего по лицу. С таким же успехом я мог бы на него дунуть. Он перехватил кресло,переломил толстое дерево и швырнул обломки в меня. Я пошатнулся и, наверно,упал бы, если бы не оперся рукой о стену.

— Хватит. Не смей прикасаться к моему сыну, —бросил отец.

Джером замер, словно врезавшись в кирпичную стену, нопродолжал делать руками такие движения, словно пытался вырвать мне горло.

Я повернулся к отцу.

— Это мой друг!

— Нет, это вампир. Самый молодой из них. Самый слабый.Тот, кого практически никто из них не бросится спасать.

Мне хотелось завопить или врезать кому-нибудь. Внутри нарасталонапряжение, руки дрожали.

— Что, черт побери, ты с ним делаешь?

Я не знал, что за человек стоит сейчас передо мной, —усталый байкер средних лет, в кожаной куртке, со всклокоченными седымиволосами, с землистым лицом, изборожденным морщинами, со шрамами итатуировками. Только глаза напоминали о моем отце, и то всего мгновенье.

— Этот вампир тебе не друг, Шейн. Уясни,наконец, — твой друг мертв, в точности как Джером, и память о нем недолжна помешать тебе сделать то, что ты обязан сделать. Развязав войну, мыубьем их всех. Всех, без исключения.

Когда-то мы с Майклом вместе играли у нас дома; папа бросалс нами мяч, качал на качелях, угощал, когда праздновали дни рождения.

Но больше это не имело для него никакого значения.

— Как? — Я стиснул челюсть, так что зубы лязгнули.Руки по-прежнему дрожали. — Как ты это делаешь? При чем тут он?

— Я пускаю ему кровь и сохраняю ее — в точности как онипоступают с нами, людьми. Для колдовства нужны эти две вещи — татуировки икровь вампира. Это просто тварь, Шейн, помни об этом.

Майкл не был тварью; во всяком случае, был не просто тварью.И на Джерома, которого папа вытащил из могилы, он совсем не походил. Но иДжером был не просто безмозглой смертоносной машиной. Безмозглые смертоносныемашины не проводят свободное время, читая о приключениях Дороти и Тото. Онидаже не знают, что оно у них есть — свободное время. И сейчас я видел в широкораспахнутых желтоватых глазах Джерома страдание, ужас и гнев.

— Ты хочешь здесь оставаться? — спросил я егонапрямик.

На какой-то миг Джером стал похож на мальчика — испуганного,сердитого, страдающего маленького мальчика.

— Нет, — ответил он. — Это причиняет боль.

Будь моя воля, я бы не позволил делать с ними это — ни сМайклом, ни с Джеромом.

— Не пытайся смягчить меня, Шейн. Я сделал то, чтонадлежало, — заявил отец. — Ты всегда был слабаком, но я надеялся,что ты возмужал.

В прошлом подобные слова могли бы толкнуть меня на драку,чтобы доказать свое мужество, — с Джеромом, например. Или с ним самим. Нотеперь я только повернулся к нему и сказал:

— Я реально был бы слабаком, если бы купился на все этодерьмо, папа. — Я вскинул руки, сжал их в кулаки, снова разжал иуронил. — Мне нет нужды что-либо тебе доказывать. Больше нет.

Выйдя через переднюю дверь, я зашагал к запыленному черномуавтомобилю, открыл багажник и достал оттуда лом.

Папа наблюдал с порога, преграждая мне путь в дом.

— Какого черта ты делаешь?

— Останавливаю тебя.

Я поднимался по ступенькам, когда он ударил меня. Но на этотраз я был готов и угадал грядущий удар еще даже до того, как мысленный импульсдостиг его кулака. Поэтому я уклонился, схватил отца за руку и ткнул лицом встену.

— Спокойно! — Я удерживал его в таком положении,словно пришпиленного к доске жука, пока не почувствовал, что он обмяк. —Все кончилось, папа. Совсем. Не вынуждай меня причинить тебе вред, потому что,видит бог, я очень хочу этого.

Мне следовало бы знать, что он так просто не сдастся.

Едва я отпустил его, как он изогнулся и врезал локтем в заживающуюрану на животе, заставив меня отступить. Зная все его приемчики, я не дал емувозможности подцепить мои ноги и свалить меня.

— Джером! — завопил папа. — Останови моего…

Он хотел сказать «сына», но я не мог позволить ему включитьв игру Джерома, иначе она закончилась бы, едва успев начаться.

Поэтому я с силой ударил коварного родителя по лицу, собраввоедино всю свою силу и ярость, всю обиду, накопленную за много лет, всю горечьи страх. Каждая клеточка тела завибрировала, руку пронзила красная вспышкаболи, ободранные костяшки пальцев заныли.

Папа рухнул на пол, закатив глаза. Мгновенье я стоял надним, чувствуя внутри странный холод и пустоту, а потом увидел, как его векизатрепетали.

Вряд ли он отключился надолго.

Я быстро пересек комнату, пройдя мимо Джерома, по-прежнемузамершего на месте, и открыл дверь камеры.

— Майкл?

Я склонился над ним. Мой друг тряхнул головой, откидываязолотистые волосы с белого как мел лица и глядя на меня мрачным, голоднымвзглядом.

Вытянув руку, я показал ему браслет на запястье.

— Пообещай мне, парень. Я вытащу тебя отсюда, ноникаких укусов. Я люблю тебя, но это… Нет.

Майкл хрипло рассмеялся.

— Я тоже люблю тебя, брат. Вытащи меня к чертям отсюда.

Пришлось поработать ломом, чтобы вырвать болты, которымикрепилась цепь. Как я и предполагал, папа был слишком умен, чтобы делать цепииз чистого серебра, — тогда они вышли бы чересчур легкие и их можно былобы без труда порвать. Эти были посеребренные — для Майкла достаточно, но длявампиров постарше — нет.

Мне пришлось выдернуть только первые два болта; будучивампиром, Майкл обладал достаточной силой, чтобы вырвать из пола остальные.

Пытаясь помочь ему подняться, я наклонился, и его глазавспыхнули красным. Не успел я сообразить, что происходит, как он обхватил менярукой за горло и швырнул спиной на пол. Острые ногти вонзились мне в кожу, аего взгляд застыл на порезе у меня на лбу.