Книга Плач соловья - Саймон Грин

При звуке выстрела три Яна Аугера мгновенно оторвались от инструментов, а девочки на сцене прижались друг к другу, раскрыв рты в беззвучном крике. Россиньоль безучастно смотрела на покойника. Несмотря на снесенный череп, тело по-прежнему стояло, зажатое в толпе. В наступившей пронзительной тишине толпа начала оживать, как будто выстрел пробудил всех от глубокого сна, в котором медленное течение сносило их… куда? Я знал, потому что и сам это чувствовал.

Толпа обезумела и с ревом навалилась на сцену. Люди работали локтями, оттаскивали друг друга, огрызались, как собаки, стремясь добраться до своего божества. Многих сбили с ног и затоптали. Соседи мертвеца разорвали его в клочья и растащили окровавленные куски, как части жертвенного агнца. Казалось, здесь совершался религиозный обряд, ради чего все и собрались, не догадываясь об этом.

Я уже был на сцене, в стороне от свалки. Россиньоль пришла в себя и побежала за кулисы. Толпе это не понравилось, она зарычала и полезла наверх. Бэк-вокалистки бросились к краю сцены и острыми каблучками принялись сбивать самых быстрых вниз. Три Яна Аугера работали рядом тяжелыми костлявыми кулаками, без надежды задержать штурм надолго. Неандертальцы тем временем врезались в толпу с тыла, одних сбивая с ног, других подгоняя пинками к выходу. Я побежал вслед за Россиньоль. Один из Янов Аугеров попытался меня остановить, но у меня в таких делах большая практика. Я исчез за кулисами как раз в тот миг, когда первая волна хлынула на сцену.

За сценой уже никто не пытался меня задержать. Все занимались своими делами. Я держался как у себя дома, и никто на меня не смотрел. При виде двух боевых магов я нырнул в первую попавшуюся дверь. Ребята явно собирались отделать кого-то магическим способом: вокруг их кулаков, как мухи, вились черные искры. Они проскочили мимо, не заметив меня или не обратив внимания. Такие маги вполне в состоянии удержать толпу — если, конечно, тут не замешаны Старгрейв или Шанс. В этом случае возможны серьезные неприятности. Я убедился, что боевые маги не собираются возвращаться, и направился к гримерке Россиньоль.

Сейчас она сидела к зеркалу спиной, опять в одиночестве, и пыталась полотенцем стереть кровавое месиво со своих босых ног. Несмотря на явное отчаяние, она выглядела куда более вменяемой, чем в прошлый раз. Я переступил порог и закрыл за собой дверь.

Россиньоль вскинулась:

— Убирайся! Убирайся отсюда!

— Все в порядке, Росс. Я не фанат.

Я сосредоточился и сбросил морок, наложенный на меня старым Пью. Это не очень серьезная магия. Татуировки исчезли, Россиньоль узнала меня и устало сгорбилась на стуле.

— Слава богу. Нормальное лицо — это то, что надо сейчас.

Тут удар по нервам наконец взял свое, и девочку затрясло. Я снял куртку и накинул ей на плечи. Она сжала мои ладони, словно пытаясь отогреть свои, потом вдруг вцепилась в меня и прижала заплаканное личико к моей груди, будто боялась утонуть. Я обнял ее, утешая. Каждому из нас иногда требуется простое человеческое тепло. Несколько оттаяв, мы отпустили друг друга. Я подобрал полотенце, опустился на колени и вытер остатки крови с ее ног, давая ей время собраться. Когда я закончил, она выглядела почти хорошо.

Я поднялся с пола и сел на стол перед зеркалом. Не найдя мусорной корзины, бросил полотенце рядом.

— Это первый раз случилось здесь, Росс?

— Да! То есть… слухи, конечно, и все такое… но у меня на глазах… Нет, никогда!

— Ты знала этого парня?

— Первый раз в жизни увидела! Я держусь подальше от моей… аудитории. Это одно из требований мистера и миссис Кавендиш. Таинственный образ, и все такое… А в слухи я никогда по-настоящему не верила. Думала, Кавендиши рекламу придумали. Никогда в жизни…

— Можно подумать, мы способны на подобные вещи, моя дорогая Россиньоль, — произнес за моей спиной знакомый холодный голос.

Я соскочил со стола и обернулся. Так и есть, мистер и миссис Кавендиш, стоят в дверях — высокие, породистые и надменнее некуда. Они переступили через порог, как два черных ворона, и уставились на меня недоброжелательно. Россиньоль, свою драгоценную собственность, они игнорировали.

— Вы прекрасно выглядите, мистер Тейлор. Не правда ли, миссис Кавендиш?

— Вне всякого сомнения, мистер Кавендиш. Воплощение крепкого здоровья.

— Похоже, кое-что из того, что о вас рассказывают, мистер Тейлор, может быть правдой.

Я молча улыбнулся. Пусть поломают голову. Еще один кирпичик в здание моей репутации.

— Мы не сомневались, что вы усвоили урок, мистер Тейлор, — сказала миссис Кавендиш.

— Увы, — ответил я. — Уроки мне всегда плохо давались.

— Значит, мы не проявили должной настойчивости. Как вы думаете, миссис Кавендиш?

Россиньоль недоуменно переводила взгляд с Кавендишей на меня и обратно.

— Вы знакомы?

— Разумеется, — ответил мистер Кавендиш. — Все дороги Темной Стороны ведут к нам. Не беспокойся, дорогая, и прежде всего, не расстраивайся по поводу сегодняшнего случая. Мы с миссис Кавендиш обо всем позаботимся. Позволь нам беспокоиться за тебя. Разве не за это ты отдаешь нам сорок процентов?

— Сколько?! — спросил я.

— Наш опыт стоит дорого, мистер Тейлор, — произнесла миссис Кавендиш. — К тому же это не должно вас интересовать. Не так ли, моя дорогая Россиньоль?

Россиньоль опустила глаза и сжалась под их взглядами, как провинившийся ребенок.

— Да, — ответила она неслышно. — Разумеется.

— Что сейчас происходит в клубе? — спросил я.

— Клуб приводят в порядок, — ответил мистер Кавендиш. — Какая жалость, что пришлось прервать выступление. Впрочем, билеты возврату не подлежат ни при каких обстоятельствах. На них так и напечатано.

— Не сомневаюсь, следующий концерт опять соберет полный зал, — сказала миссис Кавендиш. — Они не могут жить без нашей милой Россиньоль.

— Иными словами, ближайший концерт не будет отменен? — спросил я.

— Разумеется, — ответил мистер Кавендиш. — Шоу продолжается при любых обстоятельствах. К тому же наша милая Россиньоль живет, чтобы петь. Не так ли, дитя мое?

— Да, — прошептала Россиньоль, по-прежнему не поднимая глаз от пола. — Я живу, чтобы петь.

— Но люди умирают! Не только здесь, не только сейчас. Сегодняшнее самоубийство — лишь последнее по времени и самое публичное. — Я ждал, что Россиньоль как-нибудь отреагирует. — Люди отдают свои жизни оттого или за то, что они слышат, когда Россиньоль поет!

— Слухи, — объявила миссис Кавендиш. — Домыслы. Пустая болтовня, не более того.

— Фанатики всегда были, есть и будут, — добавил мистер Кавендиш. — Несчастные, надломленные души, летящие, как мотыльки на огонь, чтобы опалить себе крылья. Не терзай себя, моя милая Россиньоль! Клуб почти готов к новому представлению. Ничего не бойся, мы усилим охрану и примем все необходимые меры безопасности. Предоставь все нам.