Книга Драконоборец - Рэйда Линн

думая об этом, Ричард уже отрывал от своих небогатых запасов сухого мяса еще несколько волокон, чтобы предложить их дракончику. Когда драконий детеныш подрастет и начнет представлять собой проблему, тогда надо будет думать, как ее решать – а сейчас выбора у него нет. Как ни крути, но лучше сделать глупость, чем жестокость или подлость…

Когда мясо кончилось, наступил черед сыра. К его удивлению, драконий детеныш слопал его так же быстро и охотно, как и мясо. С сомнением посмотрев на остатки своих запасов – несколько лепешек и мешочек с сушеными фигами, а после этого взглянув на основательно раздувшиеся от еды бока дракончика, Ричард решил, что драконы – существа жадные, и этот тоже будет лопать все, что ему дать, пока не обожрется до смерти.

- Хватит с тебя, - сказал он наставительно. – Эдак ты скоро лопнешь…

Дракончик разочарованно чихнул, как будто понял, что он говорит, однако глаза у него уже слипались, и через минуту он уже свернулся на траве клубочком и заснул. А Ричард наконец-то снял кольчугу и пошел обратно. Надо было подобрать и вычистить свой меч, пока драконья кровь не запеклась.

Немного поразмыслив, он решил, что нужно унести дракончика куда-нибудь подальше. Местные не знают точно, где была пещера. Но, если они отправятся на поиски и по случайности наткнутся на останки мертвого дракона, то почти наверняка убьют дракончика. Рыцарь вроде него мог проявить сентиментальность, но крестьяне, думающие о своих овцах и коровах, и к тому же жаждущие мести за растерзанных драконицей односельчан, конечно, не сочтут такой поступок чересчур жестоким. Ричард и сам-то не был до конца уверен, что он поступает правильно, чего уж говорить о местных жителях…

В конечном счете Ричард положил дракончика на середину своего плаща, потом связал края плаща и приторочил получившийся мешок на седло своего коня, разместив прочую поклажу с другой стороны в виде противовеса. Самому рыцарю, правда, пришлось идти пешком, но он и без того делал это довольно часто – иногда, чтобы дать отдых Турну, а иногда просто чтобы размять ноги. Он опасался, что дракончик порвет его плащ, пытаясь выбраться наружу, но тот, разморившись от сытости, болтался в этой самодельной люльке и крепко спал. Ричард напомнил самому себе, что драконий детеныш еще совсем маленький, а все детеныши большую часть времени спят. В сущности, они просыпаются только затем, чтобы поесть.

Вечером Ричард поохотился. Запасы он держал на крайний случай – если, например, придется целый день сидеть под натянутым тентом, прячась от дождя – а пропитание себе, как и любой нормальный странствующий рыцарь, добывал охотой. Правда, в этот раз у него не было ни сил, ни времени охотиться по-настоящему. Надолго оставлять драконьего детеныша без присмотра ему не хотелось – и не из какой-то глупой жалости, а потому, что, если бы он неожиданно проснулся и начал пищать, это могло приманить крупных хищников. Дракона они бы наверняка не тронули – он был для волчьей стаи или для медведя чем-то вроде несъедобной ящерицы, – а вот конь мог показаться им легкой добычей. Это, правда, было бы ошибкой – Турн, как и любой рыцарский конь, обладал бурным темпераментом, и был вполне способен ударом копыта убить волка наповал. Но несколько волков, не говоря уже о медведе, справились бы даже и с таким конем. Так что Ричард не собирался отходить от их стоянки далеко и оставлять старого друга (то есть Турна) и нуждавшегося в помощи врага (то есть дракона) без своей защиты. Пришлось вспомнить детство, когда они с Алисон и Невиллом охотились на кроликов, швыряя камни. Ему, правда, никогда не удавалось делать это с такой ловкостью, как Алисон, но кроликов в ночном лесу шныряло столько, что не то что он, а даже неуклюжий и ничуть не приспособленный к камнеметательству кузен в конце концов бы непременно что-нибудь добыл.

Ричард вернулся к своему коню, неся за уши две кроличьих тушки, развел огонь и начал свежевать свою добычу. Почуяв кровь, дракончик сразу же проснулся и, приподняв голову с плаща, следил за ним горящими глазами, явно понимая, что часть добычи достанется ему. Длинный и гибкий черный хвост дрожал от нетерпения, постукивая по земле.

- Слезай с плаща, - помахав перед дракончиком кусочком мяса, велел Ричард. – Не хочу, чтобы ты его пачкал. Хотя в этом отношении ты, вроде бы, сам не дурак, - добавил он. Еще вернувшись на стоянку, он заметил, что дракон успел нагадить на опавшей хвое. Сам Ричард предпочел бы, чтобы он отполз подальше, но хорошо было уже то, что ему хватило ума не испражняться на том самом месте, где он спал.

Увидев мясо, дракончик поспешно, хоть и неуклюже, бросился к нему. Ричард скормил ему все потроха и почти половину мяса, а остаток запек на углях и с аппетитом съел. Помедлив, Ричард осторожно протянул ладонь – на этот раз не защищенную перчаткой – и осторожно прикоснулся к чешуе на спине дракончика. К его большому удивлению, детеныш был не огненно-горячим, а всего лишь теплым, с не успевшей затвердеть и покрыться золотистым блеском чешуей. Если когда-нибудь удастся побеседовать с учеными людьми, то он, пожалуй, сможет рассказать им много интересного о маленьких драконах… Тем временем в лесу стало совсем темно, и в зарослях, куда не достигал свет их костра, с каждой минутой делались все громче и отчетливее привычные Ричарду ночные шорохи. Неопытному человеку эти звуки показались бы пугающими, но Ричарду они нравились. Он привык засыпать под них, как будто они были колыбельной.

Рыцарь обустроил для дракончика уютное гнездо из конской попоны и плаща. Сам он улёгся спать, не укрываясь – июльские ночи были теплы, и лежать на густой опавшей хвое было так же мягко и уютно, как на одеяле. В крайнем случае, его разбудит предрассветный холод, и тогда он сможет отправиться в путь пораньше. Но в реальности проспать до рассвета Ричарду было не суждено - его разбудили почти сразу же после того, как он заснул. Свозь сон он ощутил, что вокруг его торса обвивается чье-то гибкое тело – и, конечно же, ту же открыл глаза, не заорав от неожиданности только потому, что, в целом, представлял себе, что именно произошло. Дракончик выполз из устроенного для него гнезда и устроился на груди у Ричарда, явно считая, что теплое человеческое тело – куда лучше, чем шерстяной плащ, который неспособен был его согреть.

- Опять