Книга Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга - Юрий Щеглов

Сталин намеревался в собственных целях использовать ветеранов войны и других энтузиастов построения социализма в Израиле, но нельзя же в самом деле одновременно с запланированной акцией приступить к открытому преследованию их соплеменников в стране?!

Обсуждение еврейской проблемы в ООН заняло несколько месяцев. Настроения у вождя колебались — то злоба душила, то отпускала, — и выводы Суслова отложили в сторону. Пригодятся еще! Однако рвение худощавого аппаратчика с иезуитской физиономией вождь заметил и оценил, обратил он внимание и на идеологический подход сотрудника, прослывшего неплохим практиком. Без идеологической подкладки ничего не делалось. Люди должны знать причину репрессий. Вот на чем должны быть основаны настоящая политика и процветающая — гулаговская — экономика, с ежегодным понижением цен и бесплатным хлебом в рабочих и студенческих столовках.

Между прочим, последнее дало возможность мне продержаться несколько трудных месяцев в Москве после смерти отца в феврале 1953 года. Нырнешь под арку между Герценом и Огаревым, направо вход, на столиках хлеб и горчица. Подавальщица Настя принесет два стакана полусладкой жижи компотной и пару котлет — сыт на весь день, если запасешься хлебом на вечер. Вечером посолишь пару кусков, запьешь водой из-под крана и заснешь мертвым голодным сном. Утром то же меню. А днем — благословенная Настя. Пирожок из «Националя» с мясом или сочник — праздник, обжираловка. Ходишь веселый и с отличным послевкусием целое воскресенье. Но Сталин, конечно, обо мне не думал. Я ведь еврей, а евреи в институты и университеты прорывались, как солдаты в атаке через колючую проволоку.

В 1947 году Суслова вождь назначил заведующим Отделом агитации и пропаганды, а также секретарем ЦК. В сорок пять лет, между прочим! Головокружительная — прыткая — карьера! Не сеял, не жал, не писал, не изобретал, не издавал книг, не философствовал — и на тебе: через год после перевода в аппарат — секретарь!

Между тем абакумовцы продолжали дознание. В том же 1947 году в Министерстве госбезопасности появляется знаток еврейской проблематики, бывший смершевец и неполный тезка Суслова — Михаил Дмитриевич Рюмин, и берет его на погибель себе, именно вначале себе, а потом, как планировалось, и евреям — не кто иной, как Виктор Семенович Абакумов. Уж чего Рюмина Абакумов взял, непонятно. Мизерный, маленький, неприглядный такого красавца и фокстротчика свалил, матерого смершевца, который не только, надо признать, своих, русских и прочих, мытарил, но и немцам сала за шкурку залил так, что они взвыли.

Рюмин — личность определенного душевного склада. Энергичен, расторопен и точно знает, чего хочет. Он сразу берет коня под уздцы. Конь, правда, — все та же еврейская — безотказная — проблематика. Конь, заезженный нацистами, еле дышит, но для нашего хозяйства — сойдет. Сколько раз на нем воду возили и ничего — народ безмолвствовал. Нет чтобы завопить: что-нибудь другое найдите, а то опять: евреи да шпионы! Надоело! Нет, народ по-прежнему безмолвствовал, а некоторые даже выражали удовлетворение.

В старый Новый год, через полтора месяца после образования Государства Израиль, заместитель министра госбезопасности генерал Огольцов с командой полковника Шубникова уничтожает Соломона Михоэлса в Минске. Курирует операцию белорусский министр Цанава. Пусть евреи подожмут хвосты. Кое-кто утверждает, что Сталин велел расправиться с Михоэлсом по личным мотивам, что вполне возможно. Однако общее движение в сторону нагнетания антисемитизма сугубо личным мотивом не объяснишь. Сталин умел совмещать личное с общественным. Он — убийством Михоэлса — напомнил евреям и кстати всем остальным, что их земное существование в руках вождя. Дорогу к массовым репрессалиям Сталин открывал, не очень задумываясь о последствиях. Осенью 1948 года взят Давид Гофштейн, зимой — Фефер и Зускин. Фефер, напоминаю, секретный сотрудник МГБ, хотя и небездарный, судя по переводам, поэт. Все идут под нож — и свои, и чужие. Идет фундаментальная закладка краеугольных камней будущего процесса, который, как проектируется, должен положить начало массовым репрессалиям.

Как убийца из-за угла

Михаил Андреевич Суслов все это, естественно, знал и за все за это несет не только историческую, но и юридическую ответственность, поскольку ЦК и его подразделения руководили страной и всеми учреждениями в стране. Причем ответственность он несет прямую, ибо готовил документы соответствующие на основании данных, предоставленных силовой структурой Абакумова. Суслов, конечно, учитывает практическую сторону дела. Нелишне предположить, что Суслов играл первейшую роль в антиеврейском погроме тех лет. Пора бы его вывести из тени под яркий свет «юпитеров».

На процессе ЕАК фамилия Суслова во время допроса Фефера всплывала неоднократно и в весьма любопытном контексте, вскрывающем прикосновенность Михаила Андреевича ко всему тому, что происходило в ЕАК и с ЕАК. Логично предположить, что стенограмма процесса была хорошо известна главному агитпропщику страны. А как же иначе?

На вопрос Соломона Лозовского Фефер ответил:

— После того как Комитет был выключен от Совинформбюро, Комитетом руководил Отдел внешних сношений ЦК партии.

Многоопытный и дотошный Лозовский поправляет поэта-сексота:

— Такого отдела нет, есть отдел внешней политики…

Фефер соглашается и продолжает:

— Комитетом руководил Суслов…

Так знал Суслов о подготовке издания «Черной книги» или нет? Конечно знал. Суслов дает разрешение на поездку американских представителей на Украину, затягивая узел поплотнее, утверждает сметы, с ним согласовывает решения ЕАК, Другой рукой он готовит антисемитские доклады для вождя. Таким образом он формирует фундамент событий. Он знает, как дознаватели могут использовать то, чему он обязан был положить предел, если был уверен, как излагал в докладах, что члены ЕАК поступают неправильно и не по-советски.

Любопытно, что фамилию Суслова произносит только Фефер. Вот другой пример. Во время допроса научного сотрудника Института истории АН СССР Юзефовича Фефер заявил:

— Проект приветствия Вейцмана (президента Израиля) был составлен мною, был послан в два адреса (я точно вспомнил, это можно проверить): в Министерство иностранных дел и в адрес Суслова.

Молотов завизировал текст без околичностей, а сотрудник Отдела внешней политики ЦК Шумейко, то есть подчиненный Суслова, ссылаясь на мнение начальства, предложил снять подписи под текстом приветствия. Начальство — это, кроме Суслова, еще и Андрей Александрович Жданов. С 1944 года он в ЦК курировал идеологию.

Так знали эти ответственные бойцы идеологического фронта о подготовке русского варианта «Черной книги»? Еще как знали! Прекрасно знали! Почему же они не перекрыли дорогу националистическому изданию на ранней стадии? Подстерегали момент?! Как убийцы из-за угла действовали! Или были уверены, что «Черная книга» обречена и крепче завязывали узел. Последнее предпочтительнее.

Удивительно ли, что с «Черной книгой» произошло то, что произошло? Понятно, почему на процессе 1952 года «Черная книга» упоминалась стократно. Понятно, почему Чепцов пытался запутать Эренбурга в дело. Что бы Сталин ни потребовал — на все готовился ответ. И не последняя скрипка здесь Суслов.