Книга Еврейский камень, или Собачья жизнь Эренбурга - Юрий Щеглов

СС-обергруппенфюрер Вернер Бест, хитрый и ловкий нацист, пытался на заключительном этапе войны заслужить амнистию у западных союзников. Несмотря на смертный приговор, вынесенный в Дании, замененный позже 20 годами тюрьмы, и другие сопутствующие приговоры, с 1951 года разгуливал на свободе. Пережил еще две-три маленькие неприятности вроде обвинения в создании на территории Польши айнзацгрупп. В конце концов Бест не был подвергнут законным репрессиям и не был выдан Варшаве.

Прожил счастливо и спокойно до… 86 лет!

Может показаться, что я жажду немецкой крови и страданий. Но где, скажите, человеческая справедливость, и почему до сих пор правозащитники не удосужились дать настоящую оценку проделкам западной Фемиды, а также и нашей, отечественной, которая по политическим соображениям, поддаваясь давлению Конрада Аденауэра, возможно, добропорядочного человека, выпустила на волю заведомых убийц?

Абакумовский молот

«Черная книга» была тесно связана с выработкой политической линии отношения Сталина не только к послевоенной Германии, но и главным образом — к советскому еврейству, которое он стремился ассимилировать или понизить его уровень до минимума. Издание превратилось в поле закрытой, закулисной борьбы. Травля Эренбурга, которую начал Александров статьей в «Правде», на новом этапе приобрела новые особенности. Но в ней явственно звучали отголоски критики эренбурговского выступления в апреле 1945 года. Таким образом кампания клеветы не утихала. Фактология уступала позиции сталинской идеологии, а сталинская идеология с каждым витком развития фашизировалась и становилась с каждым годом националистичнее. Идеология в Советском Союзе всегда опиралась на силу, принимая очень часто открыто криминальный характер. После войны Сталин давал понять, что ничего не изменилось и приемы внутрипартийной борьбы будут перенесены на все общество. При подобном повороте аппарат насилия и его роль усиливались, хотя внешне накал страстей пока еще не достиг ежовского уровня. Убийство и насилие по-прежнему выступали в качестве политических и идеологических аргументов, что и подтвердил процесс над членами ЕАК. По-прежнему фальсификация и ложное толкование фактов в юридических действиях занимали первенствующее положение.

Вот почему сотрудники ЦК ВКП(б) самого высокого ранга, имеющие доступ к Сталину и знающие его антисемитские настроения, а также желание приструнить Эренбурга и, конечно же, не допустить публикации «Черной книги», провели атаку на ЕАК, который концентрировал всю техническую работу по сбору и подготовке материалов. Атака была массированной, откровенной и бескомпромиссной. Трудности, с которыми столкнулся Эренбург, располагающий основным корпусом документов, полученных в период войны и в первые годы после нее, теперь хорошо известны — во всяком случае в тех пределах, которые позволяют сделать убедительные выводы из происшедшего и выявить основных противников издания.

ЕАК попал под молот Абакумова сразу после победы. Чуткий исполнитель воли вождя, любитель шашлыков, танцулек и молоденьких девушек занялся слежкой за членами ЕАК и раскручиванием этого узла параллельно Нюрнбергскому процессу, который начался 20 ноября 1945 года и завершился 1 октября 1946 года, когда дознавательские действия против ЕАК шли полным ходом. К сожалению, на эту симптоматичную параллель, вскрывающую сталинское лицемерие, у нас мало — или, скорее, никто — не обращает внимание.

12 октября 1946 года, то есть за четыре дня до казни нацистских военных преступников, в адрес ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР Виктор Абакумов направил специальную записку, обобщающую результаты тайного следствия. Она имела угрожающее наименование: «О националистических проявлениях некоторых работников Еврейского антифашистского комитета». Я, разумеется, не читал ее. Доступ таким писателям, как я, в архивы наглухо закрыт, но по обнародованной стенограмме процесса, закончившегося преступным расстрелом 12 августа 1952 года, легко себе представить ее содержание.

Сусловская параллель

Затем Михаил Суслов, недавно переведенный в аппарат ЦК и хорошо известный по прежней деятельности в Ростове, Ставрополе, Карачаево-Черкесии и, главным образом, в Литве, продолжил санацию на более высоком — международном — уровне. Депортации карачаевцев и литовцев, давняя борьба с бухаринцами, троцкистами и зиновьевцами, некие кабинетные заслуги в формировании партизанского движения в Закавказье создали превосходный трамплин для продолжения карьеры. Ему в качестве нового руководителя Отдела внешней политики ЦК нужно было провести масштабную акцию с размахом, втягивая в нее ненавистные Сталину страны Запада. Орбита такой акции могла быть сколь угодно широка. Еврейская проблематика, сдобренная мифическим национализмом, различного порядка измышления, которые без особых затей прямо строились на сфальсифицированных обвинениях, в основе которых лежал какой-нибудь ничтожный факт вроде пресловутого письма по поводу передачи части территории Крыма евреям, оказались весьма удобным толчком для переориентации всей идеологической долбежки на подробно изученное традиционное погромное направление, призванное укрепить служебное положение Суслова. Чем бы он занимался, если бы не проводил эту переориентацию? Продвигать марксизм-ленинизм к новым высотам он не был способен. И Михаил Андреевич, опираясь на сведения, полученные от абакумовских топтунов и дознавателей, лично организовал проверку того, что происходило в ЕАК и с ЕАК. Мог ли он упустить подброшенный Абакумовым шанс? А Виктор Абакумов и шагу не ступил бы без прямого указания Сталина.

Абакумовские зерна упали на добротно взрыхленную почву. Через месяц с хвостиком — 19 ноября 1946 года — Суслов представил доклад в ЦК с изложением результатов проверки. Послевоенная деятельность ЕАК в нем признавалась вредной. На основе четко сформулированных выводов через неделю новый работник аппарата направил специальную записку Сталину. И попал в десятку. По мнению Суслова, деятельность ЕАК «приобретала все более националистический, сионистский характер и объективно способствовала усилению еврейского реакционного буржуазно-националистического движения за границей и подогреванию националистических сионистских настроений среди некоторой части еврейского населения СССР». Суслов делал первые удачные шаги к должности серого кардинала. Он начал действовать в кулисах, и до сих пор его фамилия остается в тени. Муссируется деятельность Щербакова, Александрова, Шепилова и прочих — Михаил Андреевич остается по большей части фигурой неизученной. Кто-то однажды совершил акт вандализма — я пишу об этом без всякой иронии: обляпал краской мемориальную доску на доме цековских работников возле площади Пушкина. Вот и все!

Акт вандализма направлен не только против памяти Суслова, но и против нашей отечественной истории. Нельзя забывать, кто жил рядом с нами, за наш счет и в благородном центре Москвы.

Конь, заезженный нацистами

Однако тут коса нашла на камень. 29 ноября 1947 года, когда абакумовцы уже были почти готовы к действиям, опираясь на партийную поддержку Суслова, по решению Генеральной Ассамблеи ООН, за которое по распоряжению Сталина проголосовал и представитель Советского Союза, было провозглашено Государство Израиль. Какой-то части евреев позволили отправиться на историческую родину, какой-то части предложили на месте заняться организацией коммунистического движения. С той поры малюсенькая головка Генерального секретаря компартии Израиля, кажется, по фамилии Микунис, вытарчивала в самом последнем ряду на праздничных советских собраниях — слева, на верхотуре — и физиономии не разглядеть. Таким образом подчеркивалась роль евреев в коммунистическом движении. Когда Михаил Горбачев принимал впервые коммунистических гостей в Кремле и дошла очередь до этого самого Микуниса, начавший перестройку лидер смотрел на него с величайшим, явно провинциальным — ставропольским — удивлением — как солдат на вошь. Откуда взялся и кто такой?