Книга Сталинград. Великая битва глазами военного корреспондента. 1942-1943 - Хейнц Шрётер

Командованию группы армий «Б», в подчинении которого румынские, венгерские и итальянские части находились с 1941 года, были известны эти обстоятельства, еще более обострившиеся в офицерской среде в результате внутриполитических противоречий, и командующий группой армий с большой озабоченностью встретил распоряжение ставки фюрера, согласно которому войскам союзников необходимо было предоставить самостоятельность в ведении боевых действий. Несмотря на это, вся операция 1942 года находилась в прямой зависимости от использования армий союзников, поскольку за счет этого немецкие части (и без того недостаточно укомплектованные) могли быть высвобождены для участия в основных наступательных действиях.

Первые планы командования группы армий предусматривали, что 2-я венгерская армия будет принимать участие в наступлении в районе Курска вместе с ее левым соседом – 2-й немецкой армией, после чего ей будет поручена оборона абсолютно безопасного участка по обеим сторонам Острогорска. Итальянцы и румыны, подъезжавшие через Днепропетровск, должны были присоединиться к наступлению 6-й армии в районе излучины Дона, и, поскольку румыны и венгры не могли иметь точек соприкосновения, им предстояло действовать таким образом, чтобы итальянская армия захватила участок Дона, примыкая к венграм, а 3-я румынская армия – участок Дона, примыкая к итальянцам.

Первоначально целью наступления 6-й немецкой армии был участок Дона приблизительно между Потемкинской и Клетской, поэтому командование группы армий надеялось задержать достаточное количество немецких сил и оставить их позади фронтов армий союзников.

Осуществить этот план не удалось, так как, согласно приказу фюрера о захвате Сталинграда, основные силы 6-й армии были брошены в круговорот боевых действий между Доном и Волгой. Итальянцы и румыны оказались в целом предоставлены самим себе, и случилось так, что группа армий «Б» 19 ноября приняла на себя мощный удар русского наступления, а после прорыва русских дивизий фронт на северном фланге 8-й итальянской армии был разорван.

Наступление 19 ноября не было неожиданностью для группы армий, но оно было неправильно оценено немецким Верховным командованием, которое все еще полагало, что силы противника иссякли, но катастрофа под Сталинградом показала истинное положение вещей.

19 ноября

Ночью началась метель.

Температура снизилась до шести градусов ниже нуля, видимости практически не было никакой. Погода была отвратительной, и казалось, что госпожа зима была явно на стороне Красной армии.

Земля на участке от Клетской до Серафимовича вся обледенела, верхний ее слой принял причудливые формы – тысячи больших и мелких холмов протянулись от извилистого течения Волги в сторону темнеющих на горизонте лесов.

Солдаты немецких и румынских дивизий сидели в бункерах. Существует много бункеров, но тех бункеров, о которых здесь идет речь, было больше всего: это были безымянные бункера в безымянных окопах, в которых сидели безымянные солдаты в тягостном ожидании того, что должно было произойти. Сами они были бессильны что-либо предпринять и изменить.

Сидя между промерзшими насквозь стенами, солдаты подтягивали колени к туловищу, накрывали себя одеялами с головой и курили свои сигареты.

Некоторые сигареты в ту ночь не были докурены до конца.

Сигнал горна возвестил о начале боевых действий, после чего раздались громовые раскаты «бога войны» – так Сталин называл артиллерию. Восемьсот орудий и минометов в течение четырех часов поливали огнем и сталью немецкие и румынские позиции.

Четыре часа бушевал огненный вихрь с востока, направленный на запад. В тех местах, где огонь вгрызался в землю, взлетали в воздух тучи песка, доски и балки, рушились, как карточные домики, любые убежища, а комья земли разлетались в разные стороны, словно фонтанные брызги. Огненный шквал огня орудий, минометов и огнеметов пронесся над всей местностью.

Весь лунный ландшафт представлял собой месиво, состоявшее из кружившихся в воздухе веток.

Все смешалось на фоне лунного ландшафта: перекатывавшиеся по земле ветки, припорошенные снегом ноги, балки, тела, куски металла, оружие, комья земли, целые группы людей, отряды, роты, полки.

Полоса земли шириной три километра была похожа на громадное жерло печи.

В восемь часов подошли танки.

Воздух наполнился грохотом моторов, лязгом железа и стали, возвещавшими о приближении смерти.

Серая пелена тумана оживилась.

Русские танки проходили группами, словно на учебном плацу. Противотанковые гранаты выводили танки из строя. Сотни танков остались на поле, испуская вверх столбы дыма, сотни танков подорвались на минах и были взорваны связками ручных гранат, но все это создавало лишь небольшие прорехи во всей танковой лавине, не более.

На танках плотными группами сидели солдаты: плечи высоко подняты, головы наклонены вперед, в руках – автоматы, а в карманах – ручные гранаты.

Уцелевшие немецкие и румынские батареи вели огонь как только могли: прицельно, вслепую, одиночными выстрелами и залпами.

В первой половине дня командующий армией, обращаясь к генералу Гейцу, командиру 8-го корпуса, спросил:

– Как долго ваши дивизии смогут выдержать массированный натиск русских? – на что тот ответил:

– В каждой сильной цепи есть слабое звено.

Этим слабым звеном в цепи оказались румыны, позиции которых были расколоты и разбиты танками и ударными частями русских.

3-я румынская армия практически сразу была выведена из строя: части восточного фланга были разбиты, а весь западный фланг в течение нескольких часов отброшен к верхнему Чиру.

Почему румыны оказались слабым звеном? Ведь на передовой они имели четыре дивизии, за которыми в боевой готовности стоял 48-й танковый корпус.

Правда, из четырех дивизий, стоявших на переднем крае, две дивизии под командованием генерала Ласкара бились до последнего солдата и были буквально полностью уничтожены – против танков они оказались бессильны.

И уж коль скоро зашла об этом речь, следует также сказать, что командующий 3-й румынской армией генерал-полковник Димитреску, когда уже было ясно, что катастрофа неизбежна, вел себя как храбрый и честный солдат.

Кроме 37-миллиметровых противотанковых пушек на конной тяге, румынская армия (если не говорить о полевой артиллерии) не имела ни тяжелого крупнокалиберного оружия, ни противотанкового оружия дальнего действия.

В течение нескольких недель румыны просили о тяжелом оружии, что было отражено в многочисленных оперативных сводках. Маршал Антонеску подавал срочные донесения в Голубинскую и непосредственно Гитлеру. Ему все было обещано, но ничего не сделано, чтобы поддержать Румынский фронт.

– К сожалению, ваш фюрер не воспринимает всерьез ни нашу озабоченность, ни наши пожелания, – сказал командующий румынской армией еще за несколько дней генералу Гейму, когда тот обсуждал с румынами ситуацию и возможность участия в боевых действиях его корпуса в случае наступления русских.