Книга Мороженое для горячей штучки - Татьяна Луганцева

– Что я библиотекарь? – прервала его Серафима.

– Сам на себя удивляюсь. Но не беспокойтесь, я ехал, не зная к кому. Только и сказали, что женщина средних лет, блондинка, и у нее из документов лишь моя визитка. Я не хотел, но взыграла совесть. А вдруг у женщины нет родственников? И, если честно, мне стало интересно, что там за женщина, ведь дал же я свою визитку? А вдруг это какой-то важный свидетель, проходящий по делу?

– Ну, что? Убедились? Я – не важный и не свидетель! Можете оставить меня в покое, – зло сказала ему Серафима, – если у вас нет ко мне никаких вопросов, конечно!

– Вопросы, возможно, будут у следствия. Потому что лично мне кажется, что вы чего-то недоговариваете, что-то скрываете. Скорее всего выгораживаете этого инструктора. Тогда прикрывала медсестру, сейчас этого хлыща. А может, его и не за что? Вы бы подумали… ведь он мог вас угробить…

– Я плохо помню, оставьте меня в покое! – ответила Серафима, хотя вспомнила, что ей инструктор и помогать не спешил… и даже лапал ее в беспомощном состоянии, что тоже не делало ему чести.

– Хорошо, если передумаете или что-то вспомните, мой телефон у вас есть… – Герман Геннадьевич поднял свою неуклюжую фигуру, большую и широкую в плечах, и вышел из палаты.

– Зря вы так. Он же ничего плохого вам не сделал. Приехал сразу, как позвонили, – напомнила о своем присутствии женщина-врач.

– Я не просила! И я его не знаю! Такие только и могут в тюрьму упечь порядочного человека, то, что он приехал, – чистая случайность! Мы не знакомы! – ответила Серафима.

– А вот он отнесся к вам очень хорошо, даже предложил оплатить лечение, но наш заведующий отказался, так как у нас в отделении на самом деле все есть для вашего излечения, – не согласилась женщина, все еще смотря вслед ушедшему Герману, словно он произвел на нее неизгладимое впечатление.

Серафима села на кровати, буркнув:

– Мне все равно. Я хочу пить и съела бы чего-нибудь, – вдруг заявила она.

Маргарита Владимировна посмотрела на часы.

– Ну, вы даете! Обед уже прошел, ужин не скоро. Потерпите. Я, конечно, могу спросить, осталось ли что на кухне…

– Не надо беспокойств, – прервала ее Серафима, – подожду ужина.

– А вас не тошнит? – спросила врач.

– Вроде нет, – ответила Серафима, прислушавшись к своему организму.

– Странно, при сотрясении мозга всегда тошнит, то есть как правило…

– У меня сильно болит голова и кружится, – пожаловалась Серафима, – еще хочется спать.

– Это от лекарств, – сказала доктор.

– И есть тоже хочется, – доверительно пожаловалась Сима, – давно не ела я…

– У нас на первом этаже есть буфет. Там можно что-то купить, перекусить. Сильно наедаться я не рекомендую, – ответила ей Маргарита Владимировна, – дойдете сами? Может, помочь?

– Не надо, я сама, – категорично заявила Серафима.

– К пяти возвращайтесь в палату, измерение температуры, прием таблеток, ужин… – перечислила доктор и ушла.

И тут началось преодоление самой себя. Походка у Серафимы была как у пьяной, ее мотало от стены к стене, в голове гудело, и каждый шаг отдавался болью в висках, но ей очень хотелось пить, и она двинулась по больнице в поисках буфета, где наверняка есть сок, много сока и минералки.

Больница показалась ей просторной и чистой. В прохладном холле с ярким светом у Серафимы еще больше закружилась голова. Она шла, держась рукой за стенку, и никто не обращал на нее внимания. Видимо, тут больные частенько перемещались таким образом. Она вышла за стеклянные двери отделения к металлическим дверям лифта и поехала на первый этаж. Там в вестибюле Серафима прошла мимо зеркал, увидела указатель «Буфет». Посмотрев на себя в зеркало, она реально ужаснулась. Бледное лицо с припухшим глазом, с белыми бинтами на голове и худое тело в широченном идиотском халате принадлежали словно другому человеку. Серафима даже слегка встряхнула головой, чтобы быстрее забыть это жуткое зрелище.

В буфете было прохладно, уютно, и больницу напоминал только несколько навязчивый запах хлорки и лекарств, которыми пропитался коридор. Круглые столики, круглые стульчики, которые почему-то медленно кружились вокруг столов.

«Так же неудобно есть», – подумала Серафима перед тем, как поняла, что это у нее голова кругом идет, да еще с резкого перехода с темноты на свет и снова в темноту. Потому что в буфете освещение было приглушенное. Ноги Симы подкосились, и она плюхнулась на первый попавшийся стул. Людей в буфете было мало. Один мужчина поднял голову, посмотрел на нее и, быстро встав, подбежал к ней.

– Серафима, вы как? Вам плохо?

– Нет, нет, ничего, просто что-то повело. Вот пить хочу сильно, да и перекусила бы, – виновато ответила она Герману Геннадьевичу, ибо это был он.

– Вставайте, я помогу вам! Пойдемте за мой столик! – И Герман отбуксировал ее за свой стол.

– Что вам принести? Что вы хотите? – спросил он, стрельнув на нее внимательным взглядом темных глаз.

– Пить, немного поесть, – вяло ответила Серафима, словно потратив все силы, добравшись до буфета.

– Понял! – ответил Герман Геннадьевич. – А я вот тоже зашел перекусить…

Серафима посмотрела на его поднос. Компот, пюре с котлетой, корейская морковь и хлеб. Она перевела взгляд на Германа, на его слегка сутулую спину. Он был выше среднего роста, весьма неуклюж, но все равно в нем что-то было. Такой вот – мужчина с лохматыми темными волосами и весьма притягательным лицом. Серафима снова тряхнула больной головой.

«Точно, со мной что-то не так, раз о таком подумала», – решила она.

Герман вернулся и поставил перед Симой тарелку с винегретом, тарелку с салатом из свежих овощей, сок, компот и ватрушку.

– Если что захотите еще, я схожу, – пообещал он и вернулся к своей еде. Поглощал он ее с чувством проголодавшегося человека.

Серафиму обуяло чувство стыда.

– Герман Геннадьевич, извините, я нахамила вам в палате. Что-то сорвалась.

– Ничего страшного, я все понимаю, – слегка улыбнулся он.

– Не думала, что увижу вас еще. Хорошо, что встретила. Появилась возможность попросить прощения.

– Извинения приняты. Можно на «ты». Я не на работе. Зашел вот поесть перед тем, как домой ехать, – пояснил он, уплетая котлету.

– А чего дома не ешь? – спросила Серафима и залпом выпила сок.

– Дома шаром покати, я весь в работе, – ответил он, – сплю, живу, ем… все на работе.

– А семья? – удивилась Сима. – Нельзя все время быть на работе.

– Семьи у меня нет, – мягко ответил Герман Геннадьевич, не поднимая глаз.

– Извините.

– А у тебя, отважная библиотекарша, есть семья? – спросил он.