Книга В тени скалы - Ирина Владимировна Дегтярева

адресам тайников, полученным от чиновника. И уже через неделю его предусмотрительность сработала. Взяли мутного типчика из уголовников. Он пытался сделать закладку контейнера в виде бетонного блока (тайник находился на заброшенной стройплощадке).

Поскольку объектов было слишком много, Тарек не везде поставил толковых сотрудников. И вместо того чтобы проследить за уголовником, его просто задержали, шумно и глупо.

Ясем, несмотря на все усилия свои и своих помощников, ничего не добился от уголовника. Арестованный на все вопросы только скалился окровавленными, расшатанными от битья зубами. Так и умер, забитый, с оскалом на распухшем лице. Без участия Ясема. Тот обнаружил уголовника утром в камере мертвым. До этого две ночи подряд его допрашивал. А на третью решил съездить домой, помыться, выспаться, а вернулся уже к трупу. И как ни допытывался, так и не узнал, кто его прикончил. Это потом все встало на свои места – и смерть уголовника нашла объяснение, логичное и понятное…

Тарек неистовствовал над трупом, орал на своих подчиненных не из жалости к уголовнику, само собой, а потому, что шифр в письме, заложенном в тайник, не читался, как над ним ни бились криптографы.

На руках у Ясема остались никчемное письмо и труп уголовника, замолчавшего теперь уже навсегда. Но Тарек не был бы самим собой, если бы не ухитрился вытянуть информацию из мертвеца.

Уверенность, что уголовник всего лишь передаточное звено, а не сам агент, не покидала Тарека. И с ней он пришел к исследованию биографии мертвеца. Его «послужного списка» – по каким статьям сидел, где, сколько, с кем, кто были следователи по его делам, судьи, адвокаты… Сотни человек, с которыми предстояло встретиться, переговорить и понять, кто из них мог использовать уголовника в качестве посыльного и кто из них обладал доступом к государственным тайнам.

Спустя год титанического труда, ставшего в глазах начальства Тарека чем-то вроде навязчивой идеи, Ясем сформировал список людей, кто мог быть потенциальным агентом американской разведки.

Мало того, что список состоял из двадцати трех человек, но эти люди обладали связями в близком окружении Саддама, а некоторые имели выход непосредственно на Хусейна. Не могло быть и речи об организации наблюдения за ними.

А начальник Ясема, устраивая ему очередной выговор по этому поводу, апеллировал к здравому смыслу:

– Это дело контрразведчиков. Пусть ищут анализируют. Да и вообще, я склонен думать, что тот уголовник и был сам агентом. Что ты мотаешь головой?.. Опять за свое!

Но Ясем не отступился. Он решил во что бы то ни стало расшифровать письмо, считая, что в нем ключ к разгадке и по содержанию будет понятно, кто из списка мог его написать.

Все его поиски происходили на фоне разгоравшегося ажиотажа по-поводу оружия массового поражения, которое якобы прячет Саддам Хусейн в Ираке, и на фоне подготовки к войне.

Все-таки удалось Тареку расшифровать шифр с помощью не кого иного, как Руби. Риск был невероятный передавать ему шифрограмму, но оставалась последняя надежда на израильских специалистов по дешифровке.

Подставлял он Руби? В какой-то степени. Руби встал на скользкую дорожку несколько лет назад, согласившись работать на иракскую разведку. Теперь ему предстояло балансировать. И Руби работал творчески.

Как уж ему удалось найти специалиста вне Моссада, чтобы не вызвать подозрений и чтобы содержание письма не стало достоянием израильтян, Тареку оставалось только гадать и восхищаться ловкостью своего агента и его возрастающим в геометрической прогрессии профессионализмом.

Ясем не без гордости считал, что и он сам приложил руку к воспитанию из Руби толкового специалиста в области разведывательной деятельности.

Шифротелеграмма содержала сведения, которые мог знать только определенный и крайне ограниченный круг людей из верхушки Мухабарата или даже из близкого окружения Саддама.

Обрадованный, вооруженный, как он думал, ключом к разгадке, Тарек бросился анализировать потенциальные возможности в добывании подобной информации у людей из списка, составленного ранее по контактам уголовника. И ничего. По нулям. Многое не совпадало. Либо не тот уровень допуска к секретам, либо уровень высокий, но не по искомой теме. А уж сам покойный уголовник никоим образом не мог быть посвящен в такие гостайны.

Руби, передавший расшифрованный текст, пояснил, что такой шифр однозначно использует ЦРУ. А Тарек не стал переспрашивать, откуда у Моссада ключ к цэрэушному шифру.

Другой бы, наверное, махнул рукой, посчитав, что зашел в тупик, но не Ясем. Он начал прикидывать, кто мог, с одной стороны, быть обладателем информации, содержащейся в шифровке, и, с другой стороны, хоть как-то, пусть и косвенно, иметь отношение к уголовнику.

Тарек проработал биографию почтальона-уголовника заново, сам, начиная с раннего детства. Выяснил, что он был родом из Тикрита. Одним из соседей его родителей оказался каменщик Кахтан Мааруф. Причем соседствовали они лет двадцать назад. Затем Мааруф переехал к сыну в столицу. А сын какая-то шишка в столице.

Ясем знал только одного Мааруфа, служившего в Мухабарате, – Тахира. И вот он-то вполне мог быть тем самым агентом. Но никаких доказательств, одни догадки. Необходимо было выявить связь Тахира с уголовником. То, что они, возможно, общались в детстве или юности, могло послужить только лишь зацепкой. Тарек вновь вернулся к уголовным делам, по которым осудили парня и к местам его отсидок. Он не поленился и съездил в одну из тюрем, где в последний раз сидел Джазим.

Там неожиданно выяснилось, что Джазим не досидел положенный срок. Из Багдада пришла бумага с требованием срочного его освобождения. Начальник тюрьмы развел руками на расспросы Тарека.

– Сколько лет служу, – признался он, – таких странных бумаг не получал.

– А за чьей подписью? – насторожился Тарек.

– Прокурора Валида Дагмана. Я, знаете ли, обычный человек, звезд с неба не хватаю, мне семью кормить надо. И хоть я знал, что Джазим убийца, причем рецидивист, но я его отпустил. И даже машину дал, чтобы до вокзала его отвезла. А что, вы, наверное, приехали искать крайнего? Кто отпустил и зачем? Он что, снова бед натворил?

– Он уже больше ничего не натворит. А вы уверены, что бумага об амнистии была подписана прокурором, а не кем-то еще?

– Могу вам сделать копию, – сказал начальник тюрьмы с легкой обидой в голосе, что усомнились в его честности.

…Толстый, флегматичный прокурор Дагман, наверное, послал бы Тарека куда подальше, если бы тот не служил в ССБ, а так он терпеливо втолковывал, что никаких бумаг он в тюрьму не посылал, ни о какой амнистии и речи быть не могло в отношении человека, сидящего по такой серьезной статье, а про Джазима он слышит впервые от уважаемого полковника Тарека.

Круг