Книга Отойти в сторону и посмотреть - Татьяна Соломатина

– Хочешь сказать, что ком вопросов по мере обсуждения не нарастает, а рассасывается?

– Хочу сказать, что я барышня не кисейная. И ложной скромностью не обременена. Математические выкладки мне, конечно, ни к чему – если уж и Марине на это лет десять понадобится, – но суть я вполне в состоянии ухватить.

– И что же ты успела ухватить к текущему моменту?

Старый провокатор! Опять это бесконечное менторство. А ещё отец называется!

– Ухватила то, что субстанциональная концепция мне больше по нутру.

– Нашего полку прибыло! – Серёга поднял правую руку и потряс сжатым кулаком.

– А почему?

– Мне кажется, что она… смелая. Революционная, что ли. Интуитивно я понимаю, что нашему восприятию условное время ближе. Не проще, но ближе. Но в этом и заковыка. Людей всегда больше тянет к тому, что дальше лежит. Так интереснее.

– Наш человек! Толк будет! – чуть не крикнул Серёга и поднял бокал. – За тебя, принцесса! Ну… и за революцию!

– Не ори. А то люди не поймут. Особенно последнее, – отец был немного раздражён. Не любил публичных проигрышей.

– Да хрен с ними! – не унимался Серёга. – Кому мы непонятны, тот и не с нами днесь!

– То есть, ты хочешь сказать, – отец вновь переключился на меня, – что вещество времени, которое никто толком не щупал, не измерял и всяко разно не оценивал, не имеющее никакого прикладного значения, вызывает твой больший интерес, нежели условная, пусть местами и относительная, сетка, которая, однако, управляет и лежит в основе жизни практически всех людей?

– Насчёт прикладного значения ничего не скажу, кроме того, что с помощью теории о времени как веществе можно было бы хоть как-то истолковать массу необъяснимых явлений…

– Я бы не делал в своих аргументах ставку на журналистские «утки» и прочие слухи. Люди, они готовы выдумать любую сказку, чтобы скрыть нежелательные и порой ужасные последствия своих поступков или оправдать собственные заблуждения.

– Я и не делаю. Просто что делать с «сеткой» – сидеть и смотреть, как всё сущее ползёт по ней линейно и поступательно?

– Ну, не всегда, не всегда…

– Серёж!

– Прошу прощенья, принцесса!

– Так вот… А если время – вещество, то им можно манипулировать. Определить его свойства, рано или поздно, – и изменять их. Скорость там, плотность… я не знаю.

– Теоретически да. Но подступиться к этому веществу пока нет возможности.

– Почему?

– Учёный ответил бы тебе, что любая экспериментальная база науки вырастает на пашне статистики. А рост статистики обретает ускорение только при наличии некоей суммарной критической величины экспериментов. Неискушённому слушателю это представится порочным кругом. Но это не так. Ведь я говорил об ускорении роста экспериментальной статистики. Линейный-то рост никто не отменял. Но для того, чтобы при линейном росте экспериментального материала была накоплена критическая суммарная величина, которая позволит осуществить прорыв, качественный скачок, – потребуются столетия.

– Время что, против того, чтобы мы его изучали?

– Да нет. Такова триангуляция[13]пространства, познания и… собственно времени. В переносном, то есть в философском смысле, разумеется.

Что такое триангуляция? Чёрт её знает. Вот гад! Это он специально.

– Я поняла. Но что бы ответил философ на тот же вопрос?

– Любой здравомыслящий философ сказал бы, что не имеет значения, как называть то, что существует, и как соотносить себя с ним. Очередной виток эволюции открывает знания, необходимые и достаточные для достижения следующего витка живыми и здоровыми.

– Но кто-то же должен что-то делать для этого. А не просто сидеть и ждать, пока таблица Менделеева приснится! Или, по-твоему, это случайность – что таблица Менделеева приснилась именно химику? Почему не рыбаку или плотнику?

– Может, и снилась. Только, проснувшись, плотник примерил странный сон на своё плотницкое дело и понял, что для него от этой белиберды толку никакого не будет, и выбросил из головы.

Все замолчали. Отец разливал чай по пиалам.

– Всё равно! – хоть я и не могла так умело плести кружева софистики, но кое-какие мысли по поводу неявно роились в голове. – Можно просто принять гипотезу о веществе времени как исходную. Пусть и на веру! И действовать, исходя из этого.

– И как бы ты действовала?

– Не знаю… Пока не знаю. Но я подумаю. Или…

– Или?..

– Да нет, ничего… Спасибо за чай. И спокойной ночи всем. А то я уже чувствую, как с потревоженной паутины времени на меня сыплются странные комочки вещества, очень похожие на засушенных мух…

Ушла.

Ладно. Чёрт с ним! Посмотрим, что это значит: шар там забрал это

время

Я закрываю за собой дверь в комнату на шпингалет и прикрываю окно. Что так духота, что эдак. Зато голоса с террасы становятся совсем неразборчивыми, и можно не прислушиваться. И так понятно, что ближайшие минут десять будет обсуждаться «что это на неё нашло?».

Достаю из-под подушки две половинки прежнего шара, маленький целый шар и письмо. Думаю, может, перечитать, но… зачем? Всё понятно. Как всегда. Объяснения пространные – указание точное.

Прячу половинки и письмо обратно под подушку. Беру в руку маленький шар. Встаю и выключаю свет. Возвращаюсь к кровати. Сажусь поближе к окну. Из-за неплотно прикрытой рамы – стрекот, далёкие крики чаек, какие-то попискивания, лёгкий шелест и слабое тление южной ночи. Верчу шар перед носом. Кажется или он на самом деле испускает чуть заметное голубое сияние?.. Нащупываю пальцем небольшое отверстие. «Это не опасно…» Да уж. Письмо-то написала я. Вне всяких сомнений! Наверняка бы не стала саму себя подвергать опасности… что я, сумасшедшая, что ли?! «Вспомни птиц…» Понятно, о чём это она. В смысле… я. Ну, не помню, как оказалась дома тогда… Не помню!.. А может, узнаю наконец? И с крестиком тогда в пустыне… Почему именно эти истории? Мало ли со мной чудно́го происходило… А что будет, если взять и как долбануть по шару молотком?! Чушь!

Всё это что-то напоминает… Типа «съешь меня», «выпей меня»… Ага. И ещё «посмотри в меня»!

Ладно. Посмотрим…

Две половинки маленького шара и ещё один свиток с лёгким стуком падают на половицу под ногами. И в тот же миг крупная ночная бабочка глухо бьётся снаружи о стекло… Как будто

в отчаянии

…сгусток чего-то мутного, шокирующего, страшного метнулся перед внутренним взором. Боль? Память о ней? Ожидание её? Доля секунды. Как тень.