Книга Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин

Под особым контролем японских спецслужб находились советские учреждения и советские граждане в Маньчжурии. Для наблюдения за ними активно использовали эмигрантов. Тот же Ильин приводил в качестве примера советское консульство в Харбине, наискосок от которого через улицу на углу стояла деревянная будка с тремя окнами, заклеенными грязной газетной бумагой, в которой оставлялись дырки. В этой будке сидели «стукачи», русские парни, служащие японского жандармского управления.

Эмигрантам нередко приходилось идти на японскую службу, потому что в случае отказа их могли обвинить в просоветских настроениях. Многие из таких отказников оказывались в печально известном лагере Панфань, где японцами проводились опыты по применению бактериологического оружия, и оттуда нельзя было вернуться живыми.

Среди эмигрантов Дальнего Востока, и особенно казаков, были сильны милитаристские настроения и убежденность в неминуемой войне Японии с СССР, в которой следовало принять участие и им ради возвращения на родину. Вместе с тем подобные настроения разделяли далеко не все эмигранты, и в том числе подрастающее поколение, представителей которого пытались в принудительном порядке привлечь к прохождению военной службы. Все это привело к растущему оттоку русской молодежи из Маньчжурии в Шанхай и другие города Китая, где можно было укрыться от японцев и сотрудничавших с ними представителей российской военной эмиграции.

Заметим, что нагнетаемая антисоветская истерия на Дальнем Востоке, вовлечение эмигрантов в мобилизационные мероприятия, привлечение их к организации вооруженных провокаций на советской и монгольской границах в ряде случаев выходили и за пределы этого региона. Примером этого является операция «Медведь», целью которой была ликвидация Сталина. Японские спецслужбы стали готовить ее после поражения от советских войск у озера Хасан летом 1938 года. По некоторым данным, ее разработал 5-й спецотдел японской разведки «Токуму-Кикан» под началом полковника Кавомото. Подготовкой операции занимались также майор (по другим данным, полковник) Утагава Тацуя и Хасэбе, последний и сопровождал затем диверсантов в Стамбул. Главным консультантом японских разведчиков в подготовке этой операции выступал уже упоминавшийся ранее Генрих Люшков, начальник управления НКВД по Дальневосточному краю, бежавший в 1938 году к японцам. Операцию против Сталина предполагалось провести во время его отдыха в Мацесте, а Люшков в 1936–1937 годах был начальником Управления НКВД Азово-Черноморского края и обладал секретными сведениями по организации охраны Сталина в Мацесте.

В СССР предполагалось забросить две группы террористов, состоящих из офицеров-белоэмигрантов. В ходе отбора кандидатов проводился двойной контроль: эмигрантскими военными организациями и японскими спецслужбами. Первая группа должна была совершить покушение в Мацесте, а в случае неудачи второй группе террористов следовало повторить попытку покушения уже в Москве. Боевики были оснащены современнейшим автоматическим оружием с разрывными и отравленными пулями и компактным гранатометом особой конструкции. Тренировки террористов продолжались несколько месяцев, и из десяти контрольных попыток девять оказались удачными.

На пароходе «Азия-мару» диверсанты были доставлены в Неаполь, а оттуда переправлены в Турцию. Резидент японской разведки Арикура лично проводил диверсионную группу к «окну» на турецко-советской границе. Но после перехода границы 25 января 1939 года диверсанты, планировавшие покушение в Мацесте, попали в засаду и, потеряв трех человек убитыми, бежали на турецкую территорию. Провалилась и заброска группы, предназначенной для организации покушения на Сталина в Москве. По мнению большинства специалистов, эти провалы стали результатом предупреждения НКВД чекистской агентурой в рядах российской эмиграции в Маньчжурии. Называется прежде всего имя советского агента, работавшего под псевдонимом Лео. Японский историк Ёсиаки в книге «Японские планы покушения на Сталина» предполагал, что советским агентом являлся переводчик МИД Маньчжоу-Го Борис Бжеманский. Высказывалось также предположение, что он и один из боевиков — Борис Безыменский — одно и то же лицо.

Японцы длительное время охотились за этим агентом, но так и не смогли идентифицировать его. По японским сведениям, когда один из организаторов японской диверсионной деятельности на советском Дальнем Востоке, уже упоминавшийся ранее Утагава Тацуя, ставший к концу Второй мировой войны генералом, лежал больным в советском концлагере, его посетили несколько русских. Одного из них он узнал и пораженный воскликнул: «Вот кто сорвал нашу операцию!». Это и был Лео.

Крайне противоречиво развивалась во второй половине 30-х годов ситуация в Северо-Западном Китае — Синьцзяне. Ранее в этой книге уже шла речь о сложных перипетиях развития событий здесь, о приходе к власти в 1933 году губернатора (дубаня) Шэн Шицая, об использовании им в своих интересах бывших белогвардейцев, а также о действиях Красной Армии и советских спецслужб в Синьцзяне. В конце 30-х годов Шэн Шицай пытался проводить политику дистанцирования от центрального гоминьдановского правительства, держал на некоторых постах в местной администрации китайских коммунистов.

В целях борьбы с повстанцами дубань по-прежнему активно использовал русских эмигрантов, бывших военнослужащих. Командиром дивизии вместо расстрелянного полковника Паппенгута был назначен более лояльный Николай Бектеев, произведенный в чин генерал-майора. В конвойном подразделении губернатора служило 330 бывших белогвардейцев, разделенных на подразделения пехотинцев, кавалеристов и артиллеристов. Командир русского конвоя полковник Николай Антонов был произведен в чин генерал-майора.

И хотя в последующие годы эмигранты-военнослужащие и советские солдаты, направляемые в Синьцзян, часто взаимодействовали в борьбе с мятежниками, защищая Шэн Шицая, но, вместе с тем, они попадали и под репрессии, организуемые здесь имевшими сильные позиции сотрудниками НКВД. Так, в 1938 году был арестован и расстрелян упомянутый выше генерал Антонов, а вместе с ним было казнено более 40 бывших белых офицеров, которых НКВД обвинило в сговоре с японцами, немцами и англичанами и попытке создания в Синьцзяне антисоветского государства. Уничтожение этих опытных командиров и расформирование названного подразделения заметно ослабили синьцзянскую армию. Впрочем, сотрудники органов НКВД активно проводили в это время репрессии и против советских сотрудников, в том числе секретных служб и дипломатов, работавших в Синьцзяне.

Приказом наркома Ежова от 25 февраля 1937 года в составе Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД был сформирован 1-й отдел для ведения разведывательной работы в Синьцзяне, а также в ряде других китайских провинций, в Монголии и Туве. Он проработал два года. В декабре 1939 года в 5-м отделе ГУГБ НКВД было создано специальное 12-е отделение, занимавшееся Китаем и Синьцзянем. Легальным резидентом военной разведки и военным советником в Синьцзяне с лета 1936 до весны 1938 года был комбриг Г.М. Цатуров, работавший под именем Г. Шанина. В мае 1938 года он был арестован, но через год освобожден за недоказанностью вины и вслед за этим уволен из РККА по состоянию здоровья. В мае 1939 году 9-й (монголо-синьцзянский) отдел Разведупра Генштаба РККА был реорганизован в Отдел специальных заданий 5-го Управления РККА.