Книга Трудная любовь - Мирра Хьюстон

Им ничего не оставалось делать, как пожать друг другу руки.

— Твоя мама пригласила меня на обед в пятницу вечером, — пробормотала Линда, порхая вокруг Ричарда с куском бинта, смоченного в антисептике. Подушка ее кресла удобно устроилась под его головой. Приятно. Приятно для его ноющих мышц. Он хотел закрыть глаза и позволить Линде утешать его и успокаивать бесконечно.

Боль от антисептика привела его в себя. Слабость, подумал он. Это его удивило.

— Наверное, Сьюзи и Чарльз уже вернутся к тому времени? — спросила она, нежно дуя на царапину.

Он закрыл глаза.

— Не думаю.

— Я не приду, если это будет неудобно…

— Неудобно для кого?

— Правильно, — она наложила повязку на его лоб, — почему это может быть неудобно. Ты и я просто друзья.

— Забыла? Мы были их главными друзьями на свадьбе.

Линда села на подлокотник, хмуро посмотрела на аптечку скорой помощи и отложила ее.

— Давай не будем говорить о Чарльзе и Сьюзи. С ними мне все понятно. Это ты, — она обвела глазами комнату, — ох, Ричард, ты такой непонятливый.

— Значит ли это, что ты не хочешь быть моим другом? — Его голос был мягким и лениво-беспечным. Он совсем забыл об осторожности.

Его пальцы скользнули по ее руке, потом дальше под рукав мягкой вязаной кофточки. Она прислушивалась к себе, чувствуя, как ее кожу нежно покалывает от его прикосновений.

— Ты спросил, — она пододвинулась ближе, — хочу ли я быть твоим другом. Просто другом. Разве это не то, что ты сказал?

— Нет, это сказала ты.

Ее кожа была гладкой и теплой. Как и все ее тело, будто согретое солнцем. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, думая, что для него она всегда была солнышком — золотым, дарящим жизнь и тепло. Почему ему не хотелось просто наслаждаться ее близостью?

Он нашел ее руку и медленно потянул к себе. Линда склонилась над ним, опершись на подлокотники. Где-то в просторной, чистой комнате тикали часы, заставляя его вспоминать обо всех тех минутах, часах и днях, проведенных без нее, в то время как она была именно тем, что он искал.

Солнышко, ласковое солнышко…

Ее лицо склонилось над ним, щеки нежно розовели, янтарные волосы струились вдоль щек, глаза казались просто огромными. Ее губы приоткрылись, слегка подрагивая. Ричард потянулся к ней изо всех сил, несколько дюймов, разделявших их, показались ему милями. Наконец он взял ее лицо в свои руки, и она стала издавать мягкий низкий звук от удовольствия, напоминающий ровное гудение улья, пока весь воздух вокруг не наполнился волнующими вибрациями. Он почувствовал ее дыхание на своей коже, пьянящий, едва уловимый запах кожи.

Поцеловать ее. Целовать до бесконечности…

— Нет, — застонал он, с наслаждением касаясь ее губ, — это неправильно.

Испуг мелькнул на ее лице. Она положила руки ему на плечи, отодвигаясь. Холодный воздух затопил пространство, где она только что была, и он содрогнулся, проклиная пустоту.

Линда сделала шаг назад.

— Подожди, — сказал он, вставая.

— Я не хочу опять становиться твоей очередной ошибкой. — Она отвернулась к окну и сделала жест рукой, чтобы тот не подходил. — Мне уже однажды пришлось пройти через это. Удовольствие небольшое. — Линда ссутулилась и издала невеселый смешок. — Мне как-то нехорошо. Ты можешь уйти?

— Позволь мне все объяснить.

— Ты не смог объяснить мне это семь лет назад, зачем бередить старое сейчас.

Он поморщился:

— Ох, ты все об этом.

— Да. В отличие от тебя, я не могу забыть того, что случилось в отеле. — Линда обхватила себя за плечи. — Конечно, зачем помнить, как мальчишка сказал восемнадцатилетней девчонке, которая занималась с ним любовью первый раз, что это всего лишь глупая прискорбная ошибка.

Ричард не отвечал. Возражение или извинение выглядело бы неискренне. Они избегали говорить об этом так долго, что он начал думать, что она забыла об этом. Так было легче. Или он думал, что так было легче.

— Да уж, — жалобно сказала Линда, бросая на него быстрый взгляд, — видишь, у всех есть скелет в шкафу.

— Как это вообще могло произойти? Ведь ты была девушкой Чарльза, — повторил он то, что говорил и много лет назад.

Ее страдание ранило его. И Ричард был этому причиной. Не важно, что тогда он был просто желторотым юнцом и не мог оценить возможные последствия. После внезапной близости с ней его надолго одолели стыд и вина, принудив в конце концов к бегству. А Линда осталась один на один с Чарльзом. Это было ужасно. Как он мог не понимать этого сейчас?

— Чарльз и я были прекрасной парой, — рассеянно произнесла Линда, глядя на долину, простирающуюся за ее окном. — Все так говорили, — ее улыбка была горькой, — правда, они не знали о тебе и обо мне.

У Ричарда перехватило дыхание.

— Я и ты, наша единственная ночь любви, — она взглянула на него, но ее мысли были далеко, — действительно большая ошибка. Наши чувства… такие несовершенные.

Но такие яркие, такие сильные, подумал он, и достаточно серьезные, чтобы длиться все эти годы.

Она махнула ему рукой, мол, уходи. Все в порядке. Мы теперь просто друзья.

Нет, они не были друзьями. Он знал это уже тогда, когда она подошла к нему на свадьбе.

Ричард сделал шаг по направлению к Линде, но сильная боль, пронзившая поврежденную ногу, заставила его остановиться.

Девушка вздрогнула от звука его шагов.

— Уходи! — тихо повторила она.

Ее беззащитность пугала его, но он сам был слишком слаб, чтобы помочь ей. Проклятая гордость, но Ричард не хотел, чтобы она видела, как он спотыкается и пошатывается, пытаясь обнять ее и утешить. Без трости он мог в этот момент даже упасть. И тогда вместо того, чтобы ненавидеть, она будет жалеть его как калеку. Или хуже, решит, что он трусливо вернулся в Мидлхилл, как раненый зверь возвращается в свою берлогу.

Ругая себя что есть сил, он медленно и осторожно направился к двери. Ступени выглядели неприступно, как скалы, но, стиснув зубы, мужчина стал взбираться на них.

Он был лишь половинкой того человека, который когда-то покинул Линду.

И вот он покидал ее вновь, и практически ничего не изменилось.

Но изменится, поклялся он себе. На этот раз изменится.

Линда продолжала стоять у окна даже тогда, когда Ричард ушел. Его медленное карабканье по ступенькам унесло последние следы обиды на него, но она не позволила себе помочь ему. Не в этот раз, сказала она себе.

Она так хотела этого поцелуя, что все еще чувствовала его на своих губах — одуряющее влечение, непреодолимое желание, чтобы он был с ней, внутри нее. Небольшое усилие, и страсть захлестнет их с головой, обрекая на душевную сладкую муку, пока желание удовлетворения не заслонит весь мир вокруг.