Книга Сказитель из Марракеша - Джойдип Рой-Бхаттачарайа

— О да, они приходят издалека, из Нигера, из Мали; они приходят с Рифа и с Атласских гор, из Сахары и Сахеля. Они играют на джимбри, гайтах, лютнях-удах. Их барабаны будоражат ночь, как в незапамятные времена. Но для вас на Джемаа опасно. В эту пору там кишмя кишат карманники, мошенники и вообще преступники всех сортов. Мужчины курят киф и часто пьяны, даром что исповедуют ислам. Они себя не контролируют. Никто не застрахован. Мне всякое рассказывали. — Я обратился к мужчине: — Не ходите туда. — И повторил: — Не пускайте ее на Джемаа.

Не знаю, слышал ли он мои слова. Казалось, он где-то далеко. Он встал из-за стола, а женщина обернулась и долго смотрела на него с напряженностью, удивившей меня.

— Мы будем осторожны, — сказал мужчина вполголоса и пожал плечами, наконец приняв мой совет.

Женщина поблагодарила меня.

— Все очень вкусно, — сказала она. — Особенно мне понравился инжирный суп.

— Приходите днем, — пригласил я. — Днем мы готовим танджию. Наша танджия известна на весь Марракеш. Да, пожалуй, и на весь мир.

Она повернулась к площади:

— Жду не дождусь, когда смогу послушать тамбурины. Это будет словно шаг в прошлое. Сколько я об этом мечтала!

Я сказал достаточно. Оставалось только в бессилии махнуть рукой. Мужчина дал мне десять дирхамов чаевых.

Женщина улыбнулась и попрощалась по-арабски.

— Бессалама, — сказала она, приноровив улыбку к чужому наречию.

Я с тревогой смотрел им вслед. «Трек салама», — подумал я.

Масляная лампа на их столике догорела. На дне остался осадок. Одна из наших кошек вспрыгнула на стол и принялась ловить ночную бабочку. Я согнал кошку, она замурлыкала и потерлась о мою ногу. Мне почему-то вспомнился родной дом — массивная деревянная дверь, надежные стены. В таком доме живешь будто вне времени. Затем я подумал о Джемаа, о ее широком пространстве, где в любой момент может случиться все, что угодно.

В ту ночь мне снилось, что Джемаа покрыта снегом. Корка ослепительного льда лежала на крышах окружающих домов, и все словно было выточено из хрусталя. С тростниковых навесов над торговыми рядами спускались сталактиты; сталагмиты выросли на изразцовых полах дворцов. На месте Палмерии начиналась ледяная равнина, простиравшаяся до самых Атласских гор.

А в другом сне на Джемаа обрушилась водяная стена и поглотила ее.

Джамур

— Они были мужем и женой, — авторитетно заявил чей-то голос. — И я могу это засвидетельствовать. Она носила обручальное кольцо, хотя ей и недоставало уверенности, какую большинство женщин обретают после замужества. Она буквально смотрела ему в рот, что отнюдь не является признаком опытности. Она была пуглива, словно огонек в песчаной ямке. Что касается внешности, вынужден не согласиться с Абдуллой, хотя и уважаю его как человека правдивого: эта женщина была тоненькая, среднего роста, темноволосая и темноглазая: впрочем, когда в зрачки ее падал свет, радужка оказывалась ярко-зеленой.

Говорил Самир, купец-бербер. На Джемаа он был своего рода знаменитостью, ибо его имя, а точнее, название его селения, расположенного близ Тинзулина, попало в Книгу рекордов Гиннесса. История из разряда чудес, что иногда преподносит судьба — или что достигаются упорством. А случилось следующее. Несколько лет назад, с целью привлечь внимание к бедственному состоянию своих древних касб, непрестанно разрушаемых ветром и песком, жители собрались вместе и слепили из песка рекордное количество ангелов. Трудились все, от малышей, едва научившихся ходить, до девяностолетних старух. Наградой стало упоминание во всемирно известной книге, документальный телефильм, деньги от ООН на реставрацию касб и включение в списки мирового культурного наследия.

Самир все предприятие ставил в заслугу себе лично. Он не хвастался — просто говорил об этом как об установленном факте. Поскольку поблизости не было ни одного земляка, который мог бы оспорить заявление, Самир пользовался на Джемаа глубоким уважением и восхищением. Со времен песчаных ангелов Самир не совершил ничего выдающегося, но оставался объектом почитания, ибо деяние его добавило еще один пункт к списку достижений нашего народа.

Против слов такого уважаемого человека даже Абдулла, сын вождя, не нашелся что возразить.

— Возможно, ты прав, — пробормотал он, потупившись. — Возможно, она действительно была темноволосая и темноглазая.

— Память иногда нас подводит, друг мой, — великодушно заметил Самир. Голос был звучный, в нем слышались учтивость и снисходительность.

— Поистине, память подобна капризной любовнице, — поддержал я. — Даже самые достойные порой обманываются. Поведай же, Самир, свою историю. Где повстречались тебе чужестранцы?

— Где же еще, как не в моем ювелирном магазине, что сразу за торговым рядом Эль-Кебир.

Он выдержал эффектную паузу и оглядел нас всех. Придал лицу выражение напряженности, уместной при воспоминаниях о давнем событии.

— Время было послеобеденное, — начал Самир, — около трех часов. День выдался скупой на покупателей. Я едва продал одну-две вещицы и, покорившись судьбе, решил вздремнуть.

— Значит, к тебе в магазин чужестранцы зашли как раз перед рестораном при отеле «Али»? — перебил я.

Самир растопырил пальцы правой руки, имитируя солнечные лучи.

— О да, солнце стояло высоко. Поэтому-то я и запомнил все подробности облика чужестранки. Нечто в этом облике говорило о помазании, свершенном над нею самим солнцем.

Самир одарил Абдуллу великодушной улыбкой.

— Вероятно, в этом причина, что волосы чужестранки показались тебе золотыми.

— Я видел ее в полутьме, а не при дневном свете, — возразил Абдулла.

— Подробность несущественная, Сай Абдулла, — рассмеялся Самир. — Первой вошла в мою лавку женщина, — продолжал он. — Ее лицо светилось изнутри, будто в ней трепетал живой огонь. Уж не лгут ли мне глаза, подумал я. И пролепетал:

— Добро пожаловать. Bonjour, ça va?[2]Нет необходимости делать покупки, просто взгляните. Что за счастливая звезда привела столь восхитительную пери в мою скромную обитель? Что вы хотите за свое сокровище? — шутливо обратился я к мужчине. — Ça coûte combien?[3]Я владею касбой в Эль-Келаа-Мгуна, что с восточной стороны горного кряжа; там чудесные комнаты, в каждой есть ванная, а во дворе конюшня. Если же я недостоин прекрасной пери, могу отвезти вас в Имильчиль, что в горах Среднего Атласа, на легендарный свадебный фестиваль, где за вашу спутницу дадут минимум пятьдесят верблюдов. Мы остановимся в моем шатре, в широкой долине меж двух изумрудных озер — Исли, что значит «жених», и Тисли, что значит «невеста», и по старинным обычаям, с танцами и угощением, каких вы не видали и не едали, отпразднуем ее помолвку с богатым берберским вождем.